Ксанка сегодня бежала домой пораньше: дочь сидела на продленке, надо было забрать. Мама ее взбунтовалась и наотрез отказывалась оставаться с внучкой, пока Ксанка не представит «своего мужчину» родителям. А кого представлять? Женатого кобеля?

— Я Косте дала твой скайп, позвонит вечером, жди! — прокричала она мне напоследок.

Я надеялась обойтись пока просто перепиской… Ну да ладно.

Вышла из библиотеки и тут же наткнулась — сложно было не заметить! — на Юлиана, ждавшего меня, прислонившись к машине.

Я ожидала, что он спросит про букет. Или снова начнет приглашать в ресторан. Или хотя бы возьмет за руку. Но он вообще ничего не делал. Просто шел рядом, а потом начал рассказывать, что книгу уже прочитал, что конечно это не совсем НФ, хотя подробностей технологического плана достаточно много, чтобы можно было сравнить даже с «Марсианином», я что-то такое угукала в ответ, но думала о том, какая у него была в тот раз теплая ладонь. Такая… уютная и надежная, как будто кто-то взял за меня ответственность и теперь будет защищать. Непривычное ощущение.

Так что всю дорогу вещал Юлиан. И попрощался у подъезда как в тот раз. Только в этот момент я вспомнила, что меня ждет разговор с… как его? Костей?

Прикольное ощущение — быть востребованной. Интересной мужчине. Мужчинам. Не одному.

Я успела только разогреть ужин, а поесть уже не успела — телефон запиликал вызовом в скайпе.

Под упрекающим взглядом мамы — ужин готовила она, и сегодня была ее фирменная курица на соли, я смоталась в свою комнату.

— Привет, — раздался мужской голос, и сразу замигало требование видеозвонка.

— У меня интернет плохой, — соврала я и приняла только аудио-вызов.

Но Костя все равно включил свою камеру.

За столом сидел вполне себе симпатичный мужик. Прямо совсем окей, — и волосы длинные, и вместо черной эспаньолки, что была на фотографиях — просто сексуальная небритость. Можно было, конечно, поискать в нем недостатки, но я решила не зажираться.

— Костя, — его руки вертели, крутили, перекладывали предметы на столе, за которым он сидел. — А ты, наверное, Соня? Я буду на ты, хорошо? Я как-то отвык от ваших церемоний. Ну что, Соня…

Он посмотрел в камеру на одну секунду, а потом снова уставился на свои беспокойные руки.

— Привет, — сказала я.

— О, какой приятный голосок, — он откинулся на стуле и как будто расслабился. — Ну что, Соня, расскажи мне, как тебе живется. Была замужем?

— Нет, — поежилась я.

Я помнила истину про то, что после тридцати свидания больше напоминают собеседования, но как-то он совсем прямо…

— А я вот был. Не замужем, а женат, конечно, ты не думай, я тут не совсем оевропеился. Но условия развода тут такие, что ой. Права женщин, ты понимаешь, у мужчин все отобрать и им отдать.

— Угу, — сказала я. Ну пострадал человек, бывает.

— Понимаешь… — он устроился поудобнее, а пальцы наконец обрели цель — появилась упаковка табака, пачка бумаги, машинка для самокруток, и Костя стал вертеть их автоматически, почти не глядя. Зато было ясно, что это раньше была за суета — он делал то же самое, но в воображении, как актерское упражнение. — Я ведь первый сюда приехал, ее потом привез. Мне все говорили, зачем тебе свой самовар, найди тут нормальную, восточные немки почти как наши. Но я же обещал ей, что наши дети вырастут в нормальной стране. Через год она уже не носила каблуки и не красилась. Через два даже платья перестала надевать, нашла работу, стала на меня покрикивать. Через три оказалось, что я, оказывается, не могу составить конкуренцию самому паршивому дойчу. А ведь в России за ней очереди тоже не стояли!

— Угу, — сказала я.

— А женщина ведь должна быть какая? А? Какая? — он скрутил несколько папирос, взял одну, прикурил от спички, глядя куда-то вверх, словно там была нарисована какая-то правильная женщина. — Она должна быть легкая, воздушная, беззаботная! Женственная, понимаешь? И чтобы все домашние дела она делала, не теряя этой женственности! Без вот этого нытья, что надоело готовить или полы мыть тяжело. Если тебе тяжело любимому мужчине готовить, ты ведь его не любишь!

— Угу, — сказала я.

— Вот мне после развода никто не готовит, и я прямо чувствую, как уходит энергия. Еда что, еду я и сам могу купить в супере, а кто вложит душу? Она мне говорит — я тебе не кухарка. А зачем я женился, если я могу и сам купить все готовое?

— Угу, — сказала я.

— Да ты замужем не была, небось и не пробовала женского счастья, — его глаза, все это время нервно бегавшие по всей комнате, вдруг остановились на камере, и я вздрогнула от пронзительного взгляда. — Страшненькая, да? Включи уже камеру, что ли, чего стесняться.

— Так связь плохая, зависнет все, — снова попыталась отмазаться я.

— Да ерунда, ну зависнет пару раз, я хоть тебя разгляжу. Представляешь, дожили, на женщин тут не поглядеть, засудят. Ну, давай, не стесняйся, — он выпустил колечко дыма.

Мой палец дрогнул, но я все-таки нажала на кнопку с камерой. Чуть не зажмурилась. Внезапно вспомнила, что на стене в комнате висит плакат с Томом Хиддлстоном в роли Локи, что он обо мне подумает?!

Не Локи, конечно, а Костя.

Который крайне внимательно рассматривал меня на экране, даже голову склонил набок. Затянулся еще пару раз и вынес вердикт:

— Да, пухловата… Давно, небось, без мужика, а? Давай, все свои, когда у тебя секс был последний раз?

Я стала честно вспоминать.

С Игорем мы расстались в начале зимы.

Он был неплохим мужчиной, заботливым, умным. Но очень уж инфантильным: в сорок еще жил с мамой, готовить умел только яичницу и искренне полагал, что унитаз самоочищается, ведь там же вода!

В общем, я выдержала где-то полгода.

Зато этот роман мне сейчас пригодился — не хотелось выглядеть даже в собственных глазах легкомысленной женщиной, у которой одни случайные связи в анамнезе.

— Три месяца назад, — отчиталась я.

— В смысле? — Костя снова пристально посмотрел в камеру, как будто мне в глаза.

— Ну, секс был…

— Три месяца? А до этого?

— До этого полгода, а до этого…

— Обалдеть… — прервал меня Костя. — Чертов Дойчланд. У толстушки секс чаще, чем у меня!

Ася чуть не свалилась с табуретки:

— Ты серьезно ему ответила?! Честно?

— Ну, а что я должна была сказать?.. — смутилась я.

— Что ты девственница.

— В тридцать пять?

— Ну ладно, один у тебя был, но давно, а с тех пор пятнадцать лет все паутиной заросло и ты ждешь не дождешься, когда он…

— Ася!