Отправитель:

957 55 57

05 июня 12.36

«У меня все хорошо. Италия прекрасна! Смайл, смайл. Ю.»

Наперегонки они спустились в ресторан. Лифтом пользоваться не хотелось. Ей казалось, что ее тело невесомо, точно пух. Облаченная в белоснежный длинный сарафан, с распущенными, неуложенными волосами, она походила на нимфу. Эта небрежность так шла ей, солнечный свет нежно играл на коже, глаза сияли, и у всех людей, попадающихся навстречу, лица становились тоже немного сумасшедшими и очень радостными.

Юлия неожиданно для себя вдруг ясно осознала, что люди стареют именно из-за того, что перестают удивляться чему-либо и теряют непосредственность восприятия, когда идешь по дороге и радуешься движению, – и неважно, льет ли дождь, падает ли снег. Главное, что ты идешь своими быстрыми ногами, а рядом человек совершает такие же движения и держит тебя за руку. И единственное, чего ты хочешь, чтобы это никогда не заканчивалось: и дорога, и это желание идти вместе вперед.

Прожить жизнь день за днем, просыпаясь и засыпая на плече Максима. Это так просто. Это так сложно. Максим, казалось, сбросил добрых два десятка лет, смеялся и шутил как мальчишка.

Они прошли в просторное помещение в стиле модерн.

Светильники в форме больших цветов, на окнах витражи, низкие столики темного дерева, мягкие стулья с гнутыми спинками. Все дышит временем и историей. Юлия взяла Максима за руку и поцеловала.

– Я уже говорила тебе сегодня? – Она улыбнулась ему.

– Что именно? – Он слегка прищурил один глаз.

– Что обожаю тебя и буду обожать тебя всегда!

– Нет, сегодня я еще не слышал этой сентенции.

Она засмеялась. Только он умел вставлять все эти красивые слова и мастерски строить осмысленные диалоги. Он редко делал комплименты и выражал свое восхищение, но иногда говорил что-то по-настоящему важное.

«Для меня нет ничего лучше прикосновения твоих губ и твоих глаз рядом» – и это признание было намного важнее всего другого. Была в нем какая-то немногословная глубина, которая так нравилась ей. Как-то речь зашла о предстоящих президентских выборах, и Юлия нерешительно промямлила, что все сложно, и все запутанно, и народ не понимает… «Что сложно? – вскипел Максим. – Что народ не понимает? Учиться надо, тогда народ будет понимать! Вот есть молоко. Ты хочешь молока, наливаешь и пьешь.

А если ты хочешь вкуснейшего натурального крем-брюле, то для начала ты должен его изготовить. Но для этого нужно знать, чем крем-брюле отличается от молока и технологию приготовления! И молоко не превращается в крем-брюле по мановению волшебной палочки, нет таких волшебных палочек! Вот что должен знать твой народ. И еще ведь есть просто вода, об этом как-то все прочно забыли…»

Юлия внимала Максиму, наслаждалась каждым его словом, каждым уверенным жестом его руки, каждым поворотом красивой головы. Она была влюблена или любила. Все, будь то психологи или просто оправдывающиеся, пытаются разделить «любовь» и «влюбленность». Делают умные лица, выделяют различия, временные рамки. А какие различия? Кто вообще способен определить степень любви, вернее, ее градус, объяснить ее глубину, делая из этого двоякие выводы… Да, это была всего лишь влюбленность, а любовью там и не пахло. Человек живет в настоящем. Значит, и все его эмоции зависят от настоящего момента. А все остальное – создаваемый им фантом.

– А ты знаешь, куда мы сегодня поедем?

– Даже не представляю. Но какое это имеет значение… – Юлия сделала глоток обжигающего кофе, наслаждаясь его вкусом. Отломила кусочек наисвежайшего круассана. – Мне так хорошо с тобой, – медленно произнесла она, – здесь и сейчас.

– Мне тоже, но придется поторопиться. Ближайший поезд во Флоренцию отходит через тридцать минут. Успеешь?

– Я уже готова! Флоренция! И мы пойдем в галерею Уффици, – глаза ее сияли счастьем.

– И даже останемся там, сколько захочешь. Хочешь, даже переночуем. Спрячемся за каким-нибудь диванчиком, никто нас не заметит, а ночью я буду любить тебя, сначала перед Боттичелли, а потом перед Караваджо.

Юлия снова прижалась к нему. Ей все время хотелось чувствовать его кожу, прикасаться к нему. Временами она пыталась сдерживать себя, боясь, что его это раздражает. Но Максим уверял ее: «Я так люблю, когда ты ко мне прикасаешься. Все время жду этого».

– Когда я раньше наблюдал за теми, кто целуется на улице, меня это раздражало. Или может быть, я просто завидовал. А теперь я понял, что так действительно бывает. И вообще, много чего бывает. – Он снова стал серьезным.

Галерея Уффици была для Юлии мечтой – казалось, несбыточной. Собранная здесь коллекция картин итальянского Возрождения несравненна по своей исчерпывающей полноте – одни только имена заставляли замирать в сладостном предвкушении ее сердце – Джотто, фра Беато Анджелико, Боттичелли, Рафаэль, Леонардо да Винчи, Филиппо Липпи, Мантенья, Мазаччо, Пьеро делла Франческа, Караваджо, Тициан… К тому же галерея Уффици расположена в самом сердце Флоренции, ставшей родиной Ренессанса и являющейся одним из лучших его произведений.

Но оказывается, что даже несбыточные мечты вполне могут осуществиться, если Создатель улыбнется, а любимый мужчина реализует его замысел. Они бежали наперегонки по эскалатору и запрыгнули в первый вагон. В Италии все кажется обаятельным и уютным, даже старые поезда.

– Знаешь, – сказал Максим, – а ведь в истории Уффици достаточно трагических событий. Первый раз галерея сильно пострадала еще в девятнадцатом веке во времена наполеоновских войн – некоторые произведения искусства были безвозвратно утеряны. Второй раз музей серьезно пострадал во время Второй мировой войны, когда немцы взорвали водопровод и газопровод Флоренции. В галереях вода доходила до щиколотки, а практически все здешние шедевры были разворованы нацистами и вернулись на свои места после долгого заключения в пещерах, туннелях, шахтах, подвалах и уединенных замках.

– Хорошо хоть вернулись, – заметила Юлия. – Вообще, мне кажется диким, просто дичайшим, что здесь, под этим солнцем, на этой священной земле Римской империи… махровым цветом расцвел фашизм…

– Тем не менее, – склонил голову Максим, – очень даже расцвел. Если разобраться, первоначально идеи национал-социализма были не так уж и безумны. Имели много достоинств.

– Конечно же нет! – Юлия даже подпрыгнула на сиденье. – Послушай. В детстве я обожала энциклопедии. Медицинскую читала у двоюродной сестры, все сто тысяч томов, а дома у родителей имелось несколько энциклопедий домашнего хозяйства и – ну а как же! – большой энциклопедический словарь, темнокрасная обложка. Такой словарь был у всех моих одноклассников, это очень сказывалось на содержании разных рефератов про какую-нибудь… мммм… Аву – государство в Центр.

Бирме, переставшее существовать в 1752 году.

– Какие познания! – восхитился Максим чуть снисходительно.

– Ну, про государство Аву я ни черта не помню, естественно, зато знаю наизусть три признака фашизма из шести: обоснование по расовому признаку превосходства и исключительности одной нации; нетерпимость и дискриминация по отношению к другим нациям; отрицание демократии и прав человека.