Никита безвольно сделал несколько шагов за дедом. Почувствовал, что в ладони у него что-то осталось.

— Лучше бы ты отправил его отсюда! — уже в спину крикнул Паша. — Завтра бы и отправил! Послезавтра поздно будет!

— Не выдумывай! — Не оборачиваясь, дядя Толя поднял руку в прощальном жесте.

— Прочитай о проклятии магистра ордена тамплиеров! — пытался доказать свое Паша.

— Тебя никто не слушает! — отозвался дядя Толя. Отойдя немного, он возмущенно забухтел: — Вот ведь псих, прости господи! Какой год баламутит округу. Призраки у него тут бродят. Проклятие наложили. Да если бы это проклятие было, поселок бы давно сгорел! А он стоит. И еще столько же простоит. Подумаешь, комбинат закрыли! В то время столько всего закрывали! Куда там наш комбинат…

Он еще долго ворчал, поминая историю Финляндии и России, ругал Пашу с его фантазиями, ругал неизвестного Обидина, который всю эту кашу заварил…

Как только они, мокрые и уставшие, потому что попали под хороший дождь, пришли после озера домой, Никита засел в своей комнате с телефоном. Тамплиеры… Что-то такое было у них по истории. Очень сильный орден во Франции, который взял власть, большую, чем у короля. И королю это не понравилось.

Нашел, стал читать. Вот люди весело жили! Французский король Филипп IV позавидовал богатству Великого магистра ордена тамплиеров Жака де Море, объявил его еретиком и сжег на костре. Забавные у них были отношения. Де Море в долгу не остался и, уже стоя на эшафоте, проклял короля и его потомство до тринадцатого колена. Проклятие тут же стало сбываться. Через полгода король умер в страшных мучениях…

В окно то ли скреблись, то ли стучали. За чтением Никита забыл, где находится. Дома в окно на шестнадцатом этаже ему никто никогда не стучал. А здесь столько звуков, так много всего вокруг происходит. Шуршал дождь, каждый шаг на улице отдавался в стекле странным эхом, ветки кустов скреблись о стены дома. Дядя Толя громко кого-то отчитывал на кухне. Бр-р… не поселок, а шкатулка с неизвестностями.

Никита вернулся к чтению.

Старший сын Филиппа умер, и ребенок его умер сразу после рождения. Другой сын тоже долго не процарствовал.

Никита почесал в затылке. Вот это дела! Какое грамотное проклятие. Сколько же оно человек положило? А здесь, в Тарлу? Тоже немало умерло. Не зря Паша так переживает, все советует уехать. Не пора ли? Очень уж не хочется попасть под чужую раздачу. Тем более он тут совершенно случайный человек.

На улице вскрикнули. Звякнул упавший велосипед. Никита посмотрел в окно. За стеклом стояли непонятные карельские сумерки, заменяющие ночь — Никита видел в стекле лишь свою растекшуюся лохматую голову. Вместо носа и глаз зиял черный провал. Он даже лицо потрогал, чтобы убедиться, что все на месте. Передернул плечами.

Фиг с ним, с отражением. Не до него. Что там дальше? Карл IV, рождение дочери вместо сына… Династия Валуа… О! Что-то знакомое! Бурбоны после Валуа. И последнего Бурбона казнили во время Французской революции.

Не, ерунда. Все короли умирали — а чего бы им не умирать? — при чем тут проклятие? Может, и тут — просто люди время от времени умирают. Прав дядя Толя. Нет никакого проклятия. Иначе его бы не позвали в гости. Вроде родственники не садисты, чтобы звать акуле в пасть.

Свистнули, как будто прямо в ухо. Мигнул свет. Никита выронил телефон. Руки неприятно дрогнули. Тело стало липким. Во рту пересохло.

Страхи целого дня как-то сразу приблизились. Показалось, что вот оно — проклятие, начинает действовать. Сейчас крыша обвалится или цунами налетит. От чего он умрет? Дизентерия, лихорадка? Что косило королей?

Из стекла на него смотрели. Сначала ему показалось, что это старый Жак де Море, убеленный сединами Магистр, пришел проверить, правильная ли о нем информация в Интернете.

Встать получилось с трудом — ноги не слушались.

Лицо еще больше приблизилось к стеклу. На мгновение Никита увидел в нем черты Хозяина, его зализанную челку. Но потом это уже без сомнения оказался Илья. Он ткнулся лбом в стекло, отчего переборка отозвалась нехорошим гулким звуком. Илья что-то показывал руками.

— Да ты войди, — кивнул на дверь Никита. Тело было непривычно ватным, словно вместо мышц оказался поролон. Ладони влажные, пришлось их вытирать о джинсы.

— Не могу, — глухо отозвался Илья. — Открой!

Никита с готовностью протянул руку и замер, озадаченный. Здесь не было привычной большой ручки. Окно делилось на две части. Небольшие полукруглые железные ручки, привинченные к раме, поворачивать было нельзя. Никита подергал. Створки податливо скрипнули.

— Шпингалет! — тыкал пальцем Илья.

— Что?

— Никита! Ты спишь? — Дядя Толя сначала спросил из-за двери, а потом только постучал.

Илья сделал страшные глаза, замотал головой и скрылся.

— Что? — Никита смотрел в пустоту стекла.

— Что ты делаешь? — Дядя Толя был привычно вальяжен.

— Окно хочу открыть, — ляпнул Никита и замолчал. Что-то он, видимо, не то делает и тем более говорит.

Обернулся. Ильи в окне уже не было.

— Разве душно? — осторожно спросил дядя Толя.

— А тут как-то… ручки нет. — Никита показал на раму.

— Шпингалет надо поднять.

Дядя Толя коснулся железного запора внизу рамы. Палочка со стопором нехотя поднялась. Такая же оказалась и вверху. Без запоров рама распахнулась. Дядя Толя постоял, облокотившись на верхнюю часть окна.

— Хорошо-то как… — пробормотал он. — Дождь.

— Чего ж в нем хорошего? — буркнул Никита, вспоминая, что сегодня они успели капитально промокнуть.

— Все дома сидят, книжки читают, — весело повернулся дядя Толя к Никите. — Ты давай заканчивай свои чтения и ложись. Завтра на гору пойдем. Силы нужны. А окно лучше закрывай на ночь. Комары.

Никита дождался, пока дядя Толя выйдет. Представил, как тот проходит кухню, как закрывает за собой дверь большой комнаты. Вспыхнул и пропал звук работающего телевизора.

Никита настолько углубился в фантазии, как там сейчас в комнате, что вздрогнул от неожиданности, когда над подоконником возник Илья, устроив локти между цветочными горшками:

— Разговор есть. Можешь выйти?

— Выйти? — Никита обернулся на дверь.

— Не, через окно давай! Там твой дед не пускает.

Вспомнился громкий голос… Наверное, Илья пытался пройти к Никите легально, но не проскочил мимо «охраны».

Никита глянул на свои шлепанцы, кивнул и перегнулся через подоконник. Невысоко. Дождь из сильного стал мелко-рассеянным. Капюшон толстовки вполне спасал. Один цветок в горшке упал на улицу.

Бурно разросшиеся кусты сирени обрушили водопад. Пришлось немножко лезть через забор. Никита поцарапался.