Дальнейшие действия были понятны.

Прикольно, но бездарно лишившись автотранспорта, большей части снаряжения, всех припасов и отчасти вооружения, группа должна быстренько найти подходящую посудину и сплавиться по течению к потаенной бухте на Амазонке, где стоит доставившая нас к эстуарию баржа. Там надо будет спокойно все обдумать и обсудить, прикинуть, что имеется в запасе, и хватит ли этого запаса для успешного завершения рейда. При необходимости можно связаться через обретающегося ныне в Форт-Россе начальника радиослужбы Замка Юру Вотякова с Потаповым, доложить командованию и уже тогда принимать решение по продолжению либо сворачиванию операции «Речники». Я бы рейд прервал. Нет никакой необходимости корячиться на манер робинзонов. Есть резон вернуться, спокойно подготовиться и повторить попытку с учетом полученных данных и опыта. Ну, Кастету, конечно, видней. Вот сейчас вернусь, и начнем действовать, подходящая лодка ребятами наверняка найдена и подготовлена.

Обратный путь всегда легче и веселей. Все опасные места отмечены в голове красными маркерами, приметы и ориентиры определены, дистанции между ними и интересными точками и объектами посчитаны. Ноги сами собой идут быстрей, настроение на подъеме.

Возле мрачной громадины «Бильбао» я ненадолго остановился, заново оценивая состояние судна, и достал из кармана конфетку. Пора подкрепиться. Углеводы сразу дают энергию, хотя и сгорают быстро. Забрасывая в рот первую карамельку, услышал далекий звон. Ну, ребята, этот звук я не спутаю ни с каким другим! Работал подвесной лодочный мотор, небольшой, мощностью до двадцати сил. Высокие частоты вырываются наружу, значит, кожух, скорее всего, снят владельцем. Помял его или частенько ковыряется в моторе.

Ситуация резко изменилась. Оказывается, здесь, кроме старины глубокой, действительно встречаются и моторные лодки с нормальными подвесниками. Вероятность того, что где-то работает «шоколадка», стала довольно высокой.

Задумавшись, я машинально развернул второй фантик.

* * *

Появление в моих карманах нескончаемого запаса конфет – давняя и сложная история.

Одно время я пользовался исключительно заказными сладостями, поставляемыми через терминал. Добывал без проблем, Сотников всегда шел навстречу, заказывая под меня сразу килограммов по десять. Храню я их, между прочим, в надежном сейфе с цифровым кодом, иначе никак, упрут коллеги на голубом глазу и не покаются… Затем решил проявить патриотизм и перешел на местные, решив поддержать отечественного производителя. К тому времени одна правильная семья в Медовом наладила выпуск очень вкусных конфеток-ирисок, они их даже в фантики приспособились заворачивать. У них и брал, тоже оптом.

Но вскоре у отечественной продукции обнаружился существенный тактический недостаток: лежа в кармане, вкусные натуральные конфетки через какое-то время начинали подтаивать и слипаться жуткими гроздьями, такие развернешь только с нервами и руганью. Неудобно и неопрятно. Да уж, не научились еще кондитеры Медового халтурить… Пришлось вернуться к старой схеме и пойти на поклон к Командору за теми, родными синтетическими с Земли, благо для себя я у него прошу чрезвычайно редко. Предпочитаю все добывать самостоятельно.

Сколько их сейчас в запасе? По-хорошему, надо бы не полениться и пересчитать. Пожалуй, штук пятьдесят наберется. Там примерно поровну карамели с фруктовой начинкой и импортных леденцов в форме больших круглых таблеток, которые не испортятся даже через сотню лет.

А закрутилось все с того момента, когда я в детстве закончил читать стащенные у деда с полки старые книги о Ленинградской блокаде и удивительных приключениях мальчишек, современников тех драматических и страшных событий.

Первая называлась «Зеленые цепочки», вторая – «Тарантул». Чуть позже посмотрел еще и старый черно-белый фильм, снятый по первой части. Эти произведения меня буквально потрясли, книжки я перечитал раз десять, не меньше, многие эпизоды запомнив наизусть, не вру! Так начался мой серьезный интерес к истории блокады Ленинграда. С годами он только креп; я искал в библиотеках и сети, находил и читал все новые и новые материалы, спорил и обогащался знаниями на форумах, пока не оказался полностью в теме. Как говорят, в материале, хоть экспертом выступай.

И вот однажды мне приснился первый в бесконечной череде, совершенно знаковый сон.

В нем я совершенно непонятным, ни разу не объясняемым мне образом и способом доставки внезапно оказывался в блокадном Ленинграде. Зимней ночью. Прямо как попаданцы из фантастических романов о Великой Отечественной войне.

Тогда меня выбросило в узкой подворотне.

Выглянув за обшарпанный угол здания, я совсем рядом обнаружил заиндевевшее крыльцо старого четырехэтажного дома на Фонтанке. Ну, это я для простоты так говорю, на самом же деле в этих снах – а их было много – не имелось точных адресов и полного соответствия с картой города, надежно место попадания не лоцировалось. Скорее всего, я имел дело с неким синтезом, моделью местности. Однако твердо знаю, что Пять Углов находились где-то рядом. Интересно, что, неоднократно приезжая в Питер, я, как ни старался вспомнить и сопоставить как можно больше деталей, ни разу не нашел места выброса. Вроде бы все вокруг похоже на то, что видел во сне: мост, парадная, переулок рядом, тот, да не тот… И не больше. Потому что вон там – тоже вроде похожее место. И вот здесь.

Оказавшись в этом мире-модели, со второго раза я уже твердо знал, куда именно попал и в какое время.

А вот зачем…

На улице было мертвенно-пустынно, темно, холодно и страшно, и я быстро просочился в парадную. В подъезд, если по-нашенски. Там, в вязкой реальности сна, я не чувствовал никаких физических ограничений или ущербности, реакция и органы чувств работали отлично. И с каждым входом в Блокаду, как я называл эти непостижимые перемещения, ощущал такую прозрачную и холодную ясность рассудка, что становилось страшно.

Мне там вообще частенько становилось страшновато, и совсем не от тех вещей, которых можно было бы опасаться молодому, крепкому и готовому ко всему мужику. Там не было перестрелок, рукопашных схваток и погонь, я не участвовал в пригородных боях, не работал на заводе и не ловил с милицией диверсантов или мародеров. Разрывы артиллерийских снарядов и бомбежки города авиацией фашистов были почти единственной серьезной опасностью. Почти.

Итак, я зашел в подъезд. Не помню, какая именно была на мне экипировка, но замерз я быстро, и в следующих снах в одежде сама собой произошла необходимая корректировка. Широкие перила с набором тяжелых точеных балясин, ячеистые окна, заклеенные полосами бумаги, латунные основания светильников без лампочек. Электричество на лестничные клетки не подавали, энергия попадала только в жилые квартиры. Да и то далеко не во всех районах и не всегда. Батареи отопления в подъезде, понятное дело, не работали, поэтому холод стоял собачий.

Куда идти? Тогда, в первый раз, я плохо понимал, что произошло, почему-то казалось, что в этом Питере вообще нет ни одной живой души… Что делать, замерзну ведь! Хоть костер разжигай. Так не из чего!