это по карманам. С перепугу! Наличности было немного. А колье изящное. Все уместилось с легкостью. Ничего не было заметно. О том, что меня могли обыскать, я как-то не подумал…

Арсений вскочил со стула, выбежал из кухни, вернулся с телефоном. Поерзал пальцем по экрану. Поднес телефон к лицу отца.

– Вот, что там было, пап. И еще немного наличных.

– Колье! – ахнул Иван Григорьевич, поводя вокруг глазами как безумный. – А я все думаю, куда же оно подевалось? В сейфе не было. В шкатулках Зоиных тоже. А оно у нее… Просто валялось в коробке?! Под комодом в спальне?! Этого… Этого не может быть, Арсений! Ну-ка увеличь фотографию, хочу посмотреть детально.

– Может, на компе посмотришь? – сделался вдруг чрезвычайно услужливым сын.

– Давай на компьютере.

Они прошли в комнату Арсения. Отец приятно удивился. Сын уже и кровать застелил. И вообще в комнате был порядок. Ни пыли, ни разбросанных носков с футболками.

– Вот смотри.

Арсений уступил ему место за столом. Иван Григорьевич надел очки, приблизил лицо к монитору. Принялся двигать курсор по фотографии украшения.

– Это не оно, – выдохнул он с облегчением. – Это копия. Очень удачная.

– А ты в этом разбираешься? – удивился сын, присев на край кровати.

– Неплохо. – Иван Григорьевич с легким высокомерием глянул. – Зоя и ее муж часто привлекали меня в роли эксперта. Не очень хотели светить украшения чужим людям. Как бы ни были хороши ювелиры со стороны, хранить чужие тайны они не обязаны.

– А ты хранил?

– Конечно! – возмущенно воскликнул Иван Григорьевич. – Даже ты не знал об этом колье. И о других Зоиных украшениях. А там приличная коллекция.

– Расскажи мне о нем – о колье, – с доброй улыбкой попросил Арсений. – И почему копия валялась в картонной коробке среди денежных купюр? Знаешь, во сколько мне оценили эту подделку? Четыре тысячи долларов. Это смогло…

– Ты сдал копию в ломбард?! – ахнул отец, хватаясь за сердце. – Пока идет следствие по факту убийства твоей тети?! Ты!.. Ты обнаружил тело, сынок! Как ты… как ты мог?! Это же сразу приведет к тебе! Ты станешь единственным подозреваемым! Ты… Ох, господи!

Он почувствовал, как сползает по спинке высокого кресла на колесиках, потому что откуда-то вдруг налетели огромные темные мухи, бьющиеся о его лоб с диким стуком.

Он слышал, как Арсений громко кричит ему что-то на ухо. Потом звонит куда-то. Но не мог его остановить. И даже рукой пошевелить не смог, чтобы погрозить ему пальцем.

Потом была «Cкорая», несколько уколов. И таблетка под язык.

– До инсульта, слава богу, не дошло. Но отца надо беречь, молодой человек, – угрюмо оглядел Арсения пожилой фельдшер. – И если он забыл, то сами измеряйте ему давление. И таблетки… Не забывайте о них.

– Пап, прости меня!

Арсений сел на диван, где Иван Григорьевич лежал в ожидании отъезда «Скорой».

– Прости меня, ради бога! Я и не думал ничего такого… Просто когда вошел в ее квартиру и увидел ее… Меня словно кипятком облили. Так я перепугался. – Арсений захныкал, как в детстве. – Не смей меня бросать! Живи, пожалуйста! Зоя ушла. Ты вдруг заболел. Не надо, пап!

– Где?.. – Иван Григорьевич нашарил его ладонь, сжал и легонько дернул, разворачивая сына к себе. – Где была коробка с копией?

– Там, где была всегда – под комодом в спальне. Там, где ее нашли менты.

– Откуда ты знаешь, что она там была всегда?

– Зоя там хранила мелочовку. И не пряталась от меня, когда давала деньги. Она мне доверяла. И некоторые украшения туда из сейфа перекладывала, когда я должен был к ней прийти. Я потому и взял это, что понял: приготовлено для меня. И деньги и украшение. Мы же с ней договаривались о встрече.

– Почему такое странное место? – еле поднял удивленно брови Иван Григорьевич.

– Это у нее надо было спрашивать. Сам знаешь, что некоторые вещи она не могла объяснить даже самой себе.

– Уже не спросим…

Его тело словно онемело. И мышцы не слушались. И мимика лица не подчинялась его командам.

– Это лекарства, пап, – понял его испуг Арсений. – Ты поспи. Потом поговорим.

– Хорошо, но прежде скажи мне, куда ты отнес копию? Кто оценивал подделку?

– Тот, кто ее и изготовил. По Зоиной просьбе.

– Кто, сын?

– Она всегда общалась только с одним ювелиром, папа. Разве ты забыл?

– А-а-а, понял… – Он попытался досадливо поморщиться, не вышло. Но ненавистное имя все же слетело с губ. – Гоша Ляпов, старый засранец. Как же без него! Вот что, сынок… Тебе надо забрать колье у Ляпова. Немедленно. А деньги ему вернуть.

Глава 7

– У нас очередной «висяк», – попытался пошутить Серега Носов, сидя рядом с ним в служебном автомобиле. – Грустно…

Илья промолчал. Хотя считал, Серега недалек от истины. В деле убийства Зои Григорьевны Илюхиной они не продвинулись ни на шаг. Смерть матери и дочери Дымовых притянуть к убийству Илюхиной не вышло. Никогда и нигде эти женщины не пересекались. Это утверждали все члены семьи Зои Григорьевны.

– Где эти алкаши, а где моя сестра! – возмущалась Зина Григорьевна, широко раздувая ноздри мясистого носа. – И знакомы они не были.

Ее дочь тоже недоуменно мотала головой. Брат погибшей не был столь категоричен, но тоже не мог себе представить: где и при каких обстоятельствах Зоя могла с ними познакомиться. Его сын тоже не знал. Никто из соседей Илюхиной никогда не видел во дворе ни одну из Дымовых. Так же как никто не мог ни одного плохого слова сказать о ее любовнике, пребывающем ныне в скорби.

– У него точно алиби, Серега? – неожиданно нарушил Илья тишину в машине.

– Ты о Никулине или о ее племяннике?

– И о том, собственно, и о другом.

– Никулин утверждает, что все время был дома. И даже говорил с ней по телефону. Мы проверили. Телефон его засветился по его адресу. Но это было еще до ее гибели. Там вышка рядом. Соседи видели свет в его окнах далеко за полночь. Потом Никулин задернул шторы. Свет погас. Племянник был дома с отцом.

– Алиби… Все рыхло как-то, капитан. Не находишь? – Илья поерзал на заднем сиденье служебного автомобиля, ему было тесно и душно.

– Ну да… Никулин мог поговорить с ней по телефону, включить везде свет и тут же прямиком отправиться к ней домой. Потом вернуться, занавесить шторы, выключить свет. Я проверял по времени. Выходит.

– Но где он два часа пропадал? Между моментом наступления ее смерти до того, как ее повесили, прошло минимум два часа. Возможно…

Илья расстегнул две пуговицы на рубашке.