привело к оживлению мореходства и торговых связей с Индией. Страбон сообщает нам, что при императоре Августе двадцать кораблей ежегодно отправлялись из порта Миос — Хормос в Египте в Индию. Ничего удивительного, что в таких условиях один путешественник в царствование Тиберия, по имени Гиппал, открыл в начале первого столетия механизм муссонов, позволяющий плыть напрямую в Индию, не приближаясь к опасным берегам Хадрамаута, где разбойничали пираты.

При императоре Августе корабли регулярно отправлялись из Египта в Индию

Следствием такой интенсивной торговли с Индией были и путешествия, иногда невольные, к берегам Занзибара. От географа Птолемея мы знаем о трех, по меньшей мере, таких вояжах, о которых рассказал его предшественник, Марин Тирский, живший в конце I в.

Некий Диоген был сбит с пути зимним муссоном во время своего путешествия из Индии и, следуя вдоль африканского берега в течение 25 дней, прибыл на север от мыса Раптон, вблизи Момбасы. Другой грек, Теофил, плыл в течение двадцати дней от того же мыса Раптон к мысу Ароматов (Гуардафуй), воспользовавшись, по-видимому, летним муссоном и считая, что за один день и одну ночь он проходил тысячу стадий, то есть 157 км. Такая скорость была случайной и не может считаться средней.

Мыс Прасон, которого достиг мореплаватель Диоскор, проплыв расстояние в пять тысяч стадий (787 км) от мыса Раптон, является, по мнению большинства комментаторов, мысом Дельгадо, на крайнем юге Танзании. То есть не подлежит никакому сомнению, что в I в. н. э. греческие мореплаватели из Египта и в особенности жители Сабы неплохо знали восточные берега Африки вплоть до экватора.

Но у нас есть еще лучший источник: до сегодняшних дней дошел подробный текст «Перипла Эритрейского моря». До недавнего времени большинство исследователей относило его к концу I века (около 80 г.). Но последние работы археологов на юге Аравии и исследования востоковедов заставляют отнести это произведение ко II или даже III веку.

Это руководство, составленное, по всей вероятности, греческим купцов из Египта, содержит описание прибрежных территорий Красного моря, Индии и Восточной Африки. Это одновременно и лоция, и карманный справочник коммерсанта, помогающий вести торговлю на берегах Индийского океана. Текст содержит названия портов, расстояния, их разделяющие, сведения о народонаселении, предостережения об опасностях во время плавания, данные о режиме ветров, указания о товарах для продажи и тех, что даются взамен, с обозначением их качества. Это прежде всего предметы роскоши (одежда, золотые и серебряные украшения, зерно, вино, монеты), предназначенные для богатых, но также железо, медь, мелкие стеклянные изделия, хлопчатобумажные изделия из Индии, оружие и утварь, которые просили африканцы в обмен на ароматические вещества, слоновую кость, изделия из черепашьего панциря, рабов и рог носорога.

Весь берег Азании (Занзибар) был во власти князьков Южной Аравии, которые, по-видимому, держали монополию на местную торговлю. Арабы селились в этих краях в результате смешанных межрасовых браков. За много веков до наступления ислама восточно-африканские берега уже находились в орбите влияния арабов, и нет ничего удивительного, что в свое время он там воцарился, подпитываемый многовековыми связями.

К сожалению, находки античных предметов на восточном берегу Африки очень редки; Прежде всего это касается древних монет, но в одной хорошо документированной статье некий археолог предупреждает нас: большинство находок, о которых стало известно, не имеет остаточных гарантий подлинности. Некоторые из них, в частности монеты из Шунгвайи, что на юге Сомали, ходившие с III в. до н. э. до IV века, являются все же подлинными. Но ответ могут дать только раскопки античных поселений на этих берегах, и только они.

Эта проблема привлекает внимание и местных археологов, специалистов по железному веку, и последние раскопки, предпринятые в Замбии, уже дали многочисленные результаты в виде изделий из железа, меди и золота с привозным бисером и жемчугом. Исследования с помощью радиоуглеродного метода датировали их 680 и 800–900 гг. В этом же секторе возможны и более древние находки.

Раскопки в Зимбабве не обнаружили бисера в самых глубоких захоронениях акрополя Большого Зимбабве, датированных 330 г. н. э., зато они весьма многочисленны в последующую эпоху— между 330 и 1085 гг., что говорит об установлении прочных торговых отношений между районами золотых копей в Зимбабве и береговыми арабами.

Тут возникает вопрос — являются ли найденные в результате раскопок развалины первыми поселениями в этом районе? Это маловероятно, и есть все основания верить (благодаря растущему интересу к сравнительным исследованиям эпохи железа в Восточной Африке и Австралии), что археологи еще найдут поселения, относящиеся ко времени первых контактов с мореходами Южной Аравии: прибрежные островки и якорные стоянки все обозначены, как и в Марокко, образуя маршруты античных торговых плаваний, в тех же записках под названием «Перипл Эритрейского моря».

Руины Зимбабве помогают раскрыть некоторые загадки древних путешествий

В последние десятилетия археологов заинтересовал еще один важный вопрос: появление индонезийцев на восточно-африканском побережье и на Мадагаскаре. Этот большой остров, как и Коморы, был необитаемым в начале нашей эры, поскольку африканцы языковой общности банту и уж тем более люди из племен койсанской группы (предки бушменов и готтентотов) не могли на своих примитивных долбленых лодках без парусов преодолеть значительное расстояние по морю. Правда, не исключено, что арабские, эфиопские и другие команды судов, торговавшие на побережье Азании, были прибиты туда ветрами (недалеко от Маджунги были найдены монеты эпохи императора Константина), но тот факт, что на Мадагаскаре не найдены предметы эпохи неолита, доказывает, что первые контакты с древним миром появились не раньше начала нашей эры.

И напротив, мы знаем наверняка, что в Х в. индонезийцы часто посещали берега Восточной Африки (на основании таких текстов, как «Чудеса Индии»). Это означает, что первое появление индонезийцев на восточно-африканских берегах произошло между этими двумя датами. Поэтому если современные мальгаши и являются результатом смешанных браков между желтокожими представителями Юго-Восточной Азии и африканцами, то обязаны они этим индонезийским морякам, которые занимались колонизацией этого большого острова, и именно их культура стала господствующей на Мадагаскаре.

Наиболее правдоподобной гипотезой является на сегодня так называемый восточный вариант полинезийской эпопеи, который следует записать в актив индонезийцам, настоящим морским кочевникам, с их хрупкими, но ходкими пирогами, оснащенными балансирами. Индусские легенды, возможно, II века, содержат упоминания о том, что на южные берега Индии часто нападали пираты, появлявшиеся «из глубины моря». Вполне естественно, что они плыли на восток торговыми маршрутами и оказывались у восточно-африканских берегов благодаря муссонам, которые облегчали им обратный путь. Поздний, уже упоминавшийся нами текст «Чудеса