И я возблагодарил Изиду, свою покровительницу, за то, что она не послала мне случая бежать, потому что эта новость была очень важной. И теперь мне нужно было как можно скорее попасть в Мемфис.

Я давно понял, что от копий, которыми нас вооружили, в бою было бы мало толку: даже если удар наносила опытная рука, каменный наконечник мог поранить противника, но убить его — вряд ли. Случалось, что плохо прикрепленный камень просто соскакивал с древка при ударе. Поэтому я решил что-нибудь придумать, чтобы достать себе хорошее копье с бронзовым наконечником. Такие были у командиров и солдат, руководивших нашими занятиями. Когда кто-то из рекрутов совсем уж неловко управлялся с оружием, инструктор, желая преподать урок, царапал его кожу острым концом своего копья. Этим я и решил воспользоваться и создать благоприятную ситуацию для побега.

Однажды утром, сражаясь с напарником, я постарался казаться как можно более трусливым и неуклюжим. Я все время промахивался, нанося удары, но в то же время старательно уворачивался от ударов соперника, я спотыкался и падал, делая вид, что пытаюсь избежать стычки. И неизбежное случилось: командир, руководивший занятиями, подошел к нам, приказал моему напарнику отойти в сторону и заявил, что сейчас научит меня сражаться как мужчина, а не как обезьяна. Он с угрожающим видом двинулся ко мне. Я прикинулся, что умираю от страха, потом бросился бежать, но не слишком быстро и петляя, как заяц. Мой преследователь приказал остановиться и защищаться, угрожая в противном случае наказать меня палками так, что я никогда не смогу встать на ноги.

Когда я понял, что отбежал достаточно далеко, я остановился и повернулся к нему. Я сделал вид, что дрожу от ужаса, и стал умолять, чтобы он не причинял мне больно. В ответ он презрительно расхохотался. Когда же он приготовился поразить меня своим оружием, я отпрыгнул в сторону и сильным движением вонзил свое копье ему в грудь. Потекла кровь, и он упал, испустив громкий крик, а я схватил его копье и побежал к краю поля, на котором проходили тренировки. Двое или трое солдат пытались встать на моем пути, чтобы меня остановить. Но с хорошим копьем я чувствовал себя уверенно: одним точным и сильным ударом я поражал солдат, которые надеялись, схватив меня, заслужить благодарность своих начальников, и они падали с ранами на груди, нанесенными моим копьем. Смертоносная мощь моего оружия и скорость бега отвратили тех, кто все еще стоял у меня на пути, от попыток вмешиваться в происходящее. Застыв от страха и удивления, они провожали меня взглядами.

Своей внезапной атакой я привел собравшихся на поле в смятение. Все были настолько удивлены, что никто и не подумал меня преследовать. Без остановки я добежал до Нила. Вода еще не поднялась, поэтому я без труда перебрался через реку вплавь, а потом помчался дальше, оставив между собой и возможной погоней водную преграду.

Вечером следующего дня я входил в Мемфис. Я направился прямиком в крепость Белые стены, в которой были расквартированы солдаты-гиксосы.

Мой господин Шарек очень обрадовался, увидев меня. Он сказал, что уже стал думать, что меня убили или взяли в плен номархи южных провинций. Я ответил, что его предположение очень близко к правде, и рассказал, что со мной случилось, в том числе и о намерениях противника.

— Если мы ничего не предпримем, чуть больше чем через месяц сюда придет армия, численностью в пять раз превышающая ту, что сейчас собрана в Мемфисе. Она придет вместе с разливом, а река отрежет от нас армию Якебхера. И мы будем сидеть в стенах Мемфиса, окруженные водой и египетскими солдатами.

Вот, вкратце, что я сказал царю. Я не хотел посвящать его в свои сомнения и планы, чтобы не подталкивать к очевидному для меня решению. Я посоветовал ему хорошенько обдумать услышанное и спланировать дальнейшие действия, добавив, что предпринять, сказав, что считаю его не только лучшим правителем, но и лучшим военачальником нашего времени, и верю, что решение ему подскажут боги и его мудрость. Я говорил так не из желания ему польстить, но потому что именно так и думал: у меня была возможность убедиться в том, что царь — умнейший правитель и прекрасный стратег.

Я ушел, предоставив ему возможность решать по собственному усмотрению. Я не боялся взять на себя ответственность, но хотел убедиться, что он выберет тот же план действий, который и мне представлялся наилучшим, который я бы предложил, если бы он спросил моего мнения. На следующий день утром он приказал позвать меня, и я услышал именно то, что надеялся услышать:

— Хиан, — обратился он ко мне, потому что теперь звал меня только этим, гиксосским именем, — ночью, во сне, ко мне явился бог Сутек. Он посоветовал мне отдать под твое командование армию, которая находится в Мемфисе. Охранять меня и город останется тысяча солдат. Этого количества воинов хватит, чтобы держать город в повиновении. Я отдаю под твое начало армию не только потому что ты — мой сын и наследник, но и потому что ты лучше, чем кто бы то ни было, знаешь сильные и слабые стороны наших врагов. И только ты один знаешь, как добраться до города, о котором ты мне рассказал, того, в котором живет номарх. Нужно напасть на них как можно скорее и разбить их армию, пока не пришло подкрепление из Великого Города Юга. Расправившись с частью сил противника, ты сможешь победить и оставшиеся войска.

Царь высказал вслух то, на что я втайне надеялся. Разбить египетскую армию можно было только по частям. Да, каждая из этих двух частей численностью превосходила наши силы, но мои солдаты, закаленные в боях и приученные к строгому порядку, имели все шансы разбить противника. А победа заставит гиксосов уважать меня, и это уважение послужит противовесом авторитету Якебхера, который заработал его, разрешая солдатам грабить захваченные земли.

Как я уже говорил, в этом году река не торопилась выходить из берегов. Разлив сильно запаздывал. Многие египтяне увидели в этом неблагоприятное предзнаменование. Но так ли уж неблагосклонны были боги Египта к завоевателям-гиксосам? Или, наоборот, — я не замедлил обратить на это внимание царя — это добрый знак, потому что смещение природных циклов мешает армии Небкауре выйти из Великого Города Юга, что для нас является несомненным преимуществом…

Царь приказал спешно собрать солдат, отданных под мое командование. Я попросил его дать мне в помощники Житрана, с которым мы познакомились во время моего пребывания в царском дворце в столице империи Шарека Мегиддо, а потом вместе шли в Египет с арьергардом царской армии, которым я командовал. Боевые колесницы были отданы под командование моего давнего приятеля, хиттита Лупакку. Напомню вам, что верные мои сподвижники, гиксосы Зилпа и Яприли остались в Аварисе. Я доверил им управление провинцией — обязанность, возложенная на меня моим государем. Три моих приятеля-хабиру — Тарибатум, Кушар и Шукрия — тоже остались в Аварисе. Хуррит Келия вместе с нами прибыл в Мемфис: царю Шареку нравилось слушать его игру на лире и его пение. По этой причине он и остался во дворце, в то время как я вместе с армией отправился в путь. Ты, друг мой Ява, настоял на том, чтобы пойти вместе со мной, и я был очень этому рад.

Аснат пожелала отправиться в поход со мной, заявив, что будет моим возницей вместо Жимны. Но ее отец запретил ей рисковать жизнью. Он напомнил дочери, что нам предстоит серьезное сражение и ее могут убить. На это она возразила, что я тоже подвергаю свою жизнь риску, и добавила, что если, паче чаяния, со мной случится несчастье, она вряд ли это переживет. Я расцеловал ее, услышав такие речи, но, как и отец, принялся умолять остаться, убеждая, что, увидев ее раненной, я тотчас же перестану мыслить здраво, а значит, проиграю битву.