– Деловой партнер, – поправляет тот, появляясь в патио с кувшином лимонада в руках, который он ставит на стол между нами.

Ван продолжает:

– Несбит, мой идиот-помощник, сказал нам, что ты мертв. Как я уже говорила, Габриэль очень любит тебя. Он…

Справа от меня какое-то движение. Я оборачиваюсь и вижу Габриэля, который, пристально глядя на меня, медленно входит в патио. Я вижу, что он не верит своим глазам. Он сильно исхудал и говорит что-то очень тихим голосом.

Я встаю, не зная, что сказать. Слова тут неуместны. Мне хочется сказать, что я обязан ему жизнью, но он и так это знает.

Я делаю к нему шаг, он бросается ко мне и обнимает меня, а я его. Он опять говорит что-то очень тихо, по-моему, то же, что и в первый раз, только это по-французски, и я не понимаю.

Он отводит голову назад и заглядывает мне в глаза. Он не улыбается, лицо у него худое и серое. Глаза все те же, фейнские, карие, белки подернуты красной сосудистой сеткой.

Я по-прежнему не знаю, что сказать, и выпаливаю первое, что приходит в голову.

– Я ждал в пещере. Благодаря тебе я смог выбраться из Женевы. Я так надеялся, что ты жив. Я бы умер, если бы не ты.

Раньше он ответил бы на это каким-нибудь едким комментарием, но сейчас он только прислоняется ко мне и снова говорит что-то по-французски.

Так мы и стоим. Я обнимаю его, чувствуя, как он исхудал, как у него торчат ребра. Я не отпускаю его, пока он сам не разжимает объятия.

Он говорит:

– Я думал, что ты умер. – И я соображаю, что именно это он и говорил по-французски. – Несбит сказал, что видел твое тело.

– Несбит дурак, – чирикает Ван за нашими спинами.

Несбит входит с подносом, заставленным чайными принадлежностями, и говорит:

– Это оскорбительно. Если бы вы сами его видели… – Он опускает поднос на стол и снимает с него фарфоровый чайник, молочник, чашки, блюдца и сахарницу, не переставая бормотать про то, какой я был весь серый и холодный, и про мои закаченные глаза.

Закончив, Несбит садится и берется за чайник.

– Значит, я буду мамочкой, ладно?

Следующие полчаса мы рассказываем друг другу о том, что с нами приключилось. Начинает Ван, она говорит мне:

– Натан, ну, расскажи нам о том, что было после того, как вы расстались с Габриэлем.

Я пожимаю плечами. Я не знаю, что стоит говорить, а о чем лучше помолчать, не знаю, что ей уже известно.

– Давай я тебе подскажу. Вы, точнее, Роза, похитили некий нож из одного дома в Женеве. И не просто какой-нибудь старый ножик, а Фэйрборн. И не из какого-нибудь дома, а с базы Охотников, и не у какого-то Охотника, а у самого Клея, их вожака. Роза была по-настоящему талантливой ведьмой. Однако план был не продуман, и Роза заплатила за это жизнью. А тебя ранили. – Ван затягивается сигаретой и выдыхает длинную струю дыма в направлении меня. Я ощущаю легкий аромат земляники. – Расскажи нам, что было потом, Натан.

Я смотрю на Габриэля, он кивает.

– В меня стреляли и ранили, я не мог бежать. Габриэль спас меня, он отвлек Охотников. – Я пытаюсь свернуть разговор опять на нее и спрашиваю: – А вы спасли Габриэля, только что вы делали в Женеве той ночью? Я думал, что все Черные Ведьмы сбежали. В городе было полно Охотников.

– Давай сначала дослушаем твою историю до конца, – говорит она, с каждым словом выпуская изо рта клуб дыма. – Ты был ранен, но у тебя был Фэйрборн. Ты бежал из Женевы через лес…

Габриэль перебивает.

– Но как ты оказался в лесу? Почему не вернулся в коттедж Меркури через квартиру?

– От яда, который был в пуле, мне стало плохо. Я заблудился. Пока вышел на квартиру, там было уже полно Охотников. Тогда я пошел пешком, – решил, что до моего дня рождения еще много времени и я успею добраться до Меркури вовремя. По дороге я украл еду, одежду и деньги. Сначала от еды мне становилось лучше, но я все слабел и слабел, пока не упал. Тогда я вырезал из себя яд и отключился. Не умер, конечно, но был очень близко к тому. Тогда-то Несбит меня и увидел. Потом я очнулся и опять пошел к Меркури.

Ван глубоко затягивается.

– И разумеется, у всех у нас на уме один вопрос: ты успел?

– Успел. Но церемонию Дарения провела не Меркури.

– А. Потому что у тебя не было Фэйрборна?

– Нет, потому, что она была занята – отбивалась от Охотников.

Все ждут, что я скажу дальше.

Я говорю:

– Три подарка дал мне мой отец.

Ван моргает.

– Наверняка это была необычная церемония.

– Да.

Я замечаю взгляд Ван, брошенный на мое кольцо и мою руку. Я спрашиваю ее:

– Вы его знаете? Маркуса?

– Мы пару раз встречались, года два назад, очень коротко. Он больше не приходит на собрания Черных Ведьм. Давно не приходил.

– Вы знаете, где он живет?

Она качает головой.

– Этого не знает никто.

Секунду-другую мы все молчим, потом Ван произносит:

– И твой Дар, насколько я могу судить по оговорке Несбита, такой же, как у твоего отца. Очень редкий Дар.

Она смотрит на меня, я пытаюсь сохранить выражение безразличия. Не хочется думать о звере. С тех пор как я убил Киерана сегодня утром, он не подавал признаков жизни.

– А что было потом? – спросил Габриэль.

– Отец ушел. Долина кишела Охотниками. Меркури была в ярости. Она сказала мне, что Анна-Лиза у нее и что она освободит ее только в обмен на сердце или голову моего отца. Тут нас нашли Охотники, и я побежал. Примерно через неделю мне удалось от них оторваться. Тогда я вернулся назад, в пещеру, и стал ждать тебя.

– Ты долго ждал.

Я трясу головой, но я не могу сказать ему, что чуть не сдался.

Ван добавляет:

– Да, нам всем повезло, что Натан такой терпеливый.

Рот Габриэля слегка подрагивает.

– Я всегда так о нем и думал: Натан – терпеливый человек.

– И все это вместе чудесным образом приводит нас к настоящему, – продолжает Ван. – Несбит нашел тебя в пещере, когда пошел забирать письма. А! Кстати, о письмах: не будешь ли ты так любезен отдать их сейчас мне?

Я спрашиваю Габриэля:

– Как ты хочешь, чтобы я с ними поступил?

– Я обещал, что отдам их Ван.

– И ты хочешь сдержать свое обещание?

– Она спасла мне жизнь.

Я смотрю на Ван. На ее лице торжество безмятежности.

И я торжественным тоном говорю:

– Конечно, Габриэль, они ведь твои, и я возвращаю их тебе, так же как Ван должна вернуть мне Фэйрборн, потому что он мой.