Мара, помнишь, как ты насыпала песок в глаза соседскому ребенку? Я наорала на тебя, велела надеть твое лучшее платье и идти извиняться. А ночью плакала одна в ванной, потому что ты дочь Злючки – настолько же, насколько моя. Помнишь, как ты влетела в панорамное окно и порезала руку так сильно, что нам пришлось везти тебя в ближайшую больницу на пикапе, а когда мы вернулись, Злючка попросила меня заменить заднее сиденье, потому что оно было залито кровью. Или как Тристан сказал нам, что хочет пригласить на выпускной бал мальчика, и ты обняла его за плечи – вот так? Помнишь, Мара? И твоих малышей? Твоего мужа с бородой, как у капитана Ахава, и мозолистыми руками, дом, который вы купили в Вермонте? А, Мара? Как ты поныне любишь младшего брата с яростью звезды – всепоглощающей яростью, которая иссякнет лишь со смертью одного из вас? Картинки, которые вы оба дарили нам в детстве? Твои рисунки драконов, Тристановы фотографии кукол, твои сказки о гневе, его стихи об ангелах? Химические опыты во дворе, от которых трава почернела до блеска? Ваши жизни – сытые, стабильные и, хотя странные, но не страшные? Ты помнишь? Почему ты плачешь – не плачь, не надо. Ты много плакала в младенчестве, но с тех пор стала такой выносливой.

Внутри меня – голос: ничто не привязывало тебя к ней, но ты справилась с этим, ты справилась с ними, черт тебя дери, ты с ними справилась.

Маре и ее брату я говорю: не бегайте, вы упадете, стойте, не бегайте, вы что-нибудь сломаете, не бегайте, ваша мама увидит, она увидит и очень рассердится, и она будет кричать, а мы не можем, не можем, я не могу.

Я говорю: не оставляйте кран открытым. Вы так дом затопите, нельзя этого делать, вы же обещали, что больше такого не случится. Не вздумайте затопить дом – а то счета, не вздумайте затопить дом – а то ковры, не вздумайте затопить дом, любимые мои, а то мы можем лишиться вас обоих. Мы же плохие матери, мы не научили вас плавать.

272 серии сериала «Закон и порядок: Спецкорпус»[5]

Первый сезон

«Расплата»

Стэйблер и Бенсон расследуют кастрацию и убийство нью-йоркского таксиста. Они выясняют, что жертва много лет назад, скрываясь от полиции, присвоила имя другого человека. Затем Стэйблер обнаруживает, что и украденное имя было украдено прежним его хозяином, и расследование приходится начинать заново. Ночью, безуспешно пытаясь заснуть, Стэйблер слышит странный шум. Глухую барабанную дробь, на две четверти. Похоже, доносится из подвала его дома. Он обследует подвал, но теперь кажется, что звук доносится снаружи.

«Одинокая жизнь»

Старой женщине становится нестерпимо одеваться в одиночестве. Самой надевать туфли – это разбивает ей сердце, снова и снова. Оставить дверь незапертой, чтобы любой сосед мог случайно зайти, показалось удачным выходом. Но выход обернулся исходом.

«Или просто похожи»

На двух несовершеннолетних моделей нападают по пути домой из клуба, насилуют и убивают. В довершение их путают с двумя другими изнасилованными и убитыми несовершеннолетними моделями, которые по удивительному стечению обстоятельств оказываются их близнецами, и в итоге обе пары хоронят под чужими надгробьями.

«Истерия»

Бенсон и Стэйблер расследуют убийство молодой женщины, которую поначалу приняли за проститутку – последнюю в длинной цепи связанных друг с другом жертв. «Ненавижу этот проклятый город», – говорит Бенсон Стэйблеру, утирая глаза салфеткой из кулинарии. Стэйблер закатывает глаза и заводит машину.

«Охота к перемене мест»

Старая прокурорша укладывает волосы щипцами перед судом – как мама учила. Проиграв дело, она складывает в чемодан три смены одежды и садится в машину. Звонит по мобильнику Бенсон: «Извини, подруга. Я уезжаю. Когда вернусь – пока об этом и не думаю». Бенсон просит ее остаться. Старая прокурорша выбрасывает мобильник на асфальт и выруливает на дорогу. Проезжающее мимо такси давит телефон вдребезги.

«Проклятье второго курса»

Во второй раз баскетбольная команда покрывает убийство, но теперь тренер решил, что с него хватит.

«Выродок»

В Центральном парке находят мальчишку, которого, видимо, никто никогда не любил. «У него по всему телу муравьи ползали, – говорит Стэйблер. – Муравьи!» Два дня спустя Стэйблер и Бенсон арестовывают учителя – уж тот-то, как выяснилось, мальчика любил, даже чересчур.

«Преследователь»

Бенсон и Стэйблеру запрещено делать зарубки на мебели в полицейском участке, поэтому они разработали собственную домашнюю систему. На изголовье кровати Бенсон – восемь отметин вдоль изогнутого дубового края, словно позвонки. На кухонном стуле Стэйблера их девять.

«Игрушки»

Потихоньку от Стэйблера Бенсон вытаскивает из багажника пакет со сгнившими овощами. Она выбрасывает его в мусорный контейнер, пакет шлепается о пустое дно – тяжелый, влажный звук – и лопается, как утопленник, выловленный из Гудзона.

«Завершение»

«Это было внутри меня, – говорит женщина, терзая соломинку для коктейля, сминая ее, как испорченный аккордеон. – А теперь это не во мне. И пусть так и остается».

«Дурная кровь»

Стэйблер и Бенсон никогда не забудут то дело, когда разгадка преступления оказалась настолько хуже самого преступления.

«Поэма о русской любви»

Мать приводят к присяге, новая прокурорша просит ее назвать свое имя. Она закрывает глаза, мотает головой, раскачивается взад-вперед на стуле. Начинает петь песенку – тихо, почти про себя, не на английском, слоги летят из ее рта, как дым. Прокурорша оглядывается на судью, но тот уставился на свидетельницу, и взгляд его расплывается, словно он потерялся в лесу своей памяти.

«Разоблаченная»

Голая, беременная, утратившая память женщина блуждает в центре города. Ее арестуют за непристойное обнажение.

«Ограничения»

Стэйблер обнаруживает, что даже город Нью-Йорк имеет границы.

«Право»

«Вы не имеете права так со мной обращаться! – кричит мужчина, которого ведут к месту для свидетелей. – Вы что, не знаете, кто я?» Прокурорша прикрывает глаза. «Сэр, мы всего лишь просим вас подтвердить то, что вы сказали в полиции: вы видели, как с места преступления уехала синяя “хонда”». Мужчина яростно шлепает ладонью по трибуне: «Я не признаю вашу власть!» Мать погибшей девушки начинает вопить так громко, что муж выносит ее из зала суда.

«Третий»

Стэйблер никогда не рассказывал Бенсон о своем младшем брате. Но он никогда не рассказывал ей и о своем старшем брате, что и понятно, так как он сам о нем не знал.