Генри услышал собственное дыхание.

– Что знает Марта?

Бетти звонко рассмеялась:

– Не строй из себя идиота. Она знает о наших с тобой отношениях. Знает все. И очень давно.

Генри захотелось вернуться в подвал, чтобы убедиться, что он не уснул, куря сигару.

– Ты все ей рассказала? – спросил он.

– Я? Нет, это ты все ей рассказал. – Бетти ткнула его пальцем в грудь, и это тоже ему не понравилось.

– Она была у меня, приезжала ко мне домой. Все оказалось намного проще, чем мы с тобой думали.

– Откуда она узнала, где ты живешь?

Чувствовалось, что разговор начал утомлять Бетти. Она сняла плащ.

– Знаешь, узнать это она могла только от тебя. Она была расстроена, разозлена и очень переживала за тебя. Мы попили чаю, и она рассказала о твоем творческом кризисе. Знаешь, она очень хорошо понимает и любит тебя. Потом она поехала к скалам.

Генри ощутил в груди страшный холод. Этот холод пронзил его насквозь, словно вонзившийся между ребер ледяной клинок. Бетти заметила, что Генри посерел лицом.

* * *

Комната Марты, как обычно, была чисто убрана. В углу горел торшер. Из машинки торчал чистый лист бумаги. Мусорная корзина, как всегда, пуста. Постель была не тронута, на подушке лежала раскрытая книга. Рядом с кроватью на полу лежал купальник. В ванной комнате жены не было. Генри распахнул окно и выглянул на улицу. Внизу он увидел белый «Сааб» Марты. Фары горели, дворники работали. Генри громко окликнул жену по имени, но ответа не последовало.

Спускаясь по лестнице, Генри увидел лежавший на купленном им капкане плащ Бетти. Рядом стояли ее туфельки. В туалете для гостей было темно, его дверь открылась настежь. В кухне света тоже не было. Ориентируясь по запаху сигаретного дыма, Генри прошел по дощатому полу коридора в свою мастерскую. Из темноты навстречу ему вышла Бетти.

– Что случилось, Генри?

– Ее нет. Марты нет дома.

– Как это нет? Неужели все так просто?

– Зачем ты вообще сюда приехала?

– Мы с Мартой договорились, что я приеду, чтобы мы снова поменялись машинами. Она сама об этом просила. Разве она еще не вернулась?

Бетти обошла Генри и хотела было выйти в коридор, но он схватил ее за руку.

– Что ты делаешь в моей мастерской?

– Пусти, мне больно! Я искала Марту. Она должна вот-вот приехать. Перестань нервничать.

Генри заметил, что у Бетти в руке уже нет сигареты.

– О чем вы говорили?

– О чем мы могли говорить? Конечно же, о тебе. Мы проговорили о тебе битый час. Она тебя обожествляет. Потом я сказала ей, где мы с тобой обычно встречаемся.

Генри еще сильнее ухватил Бетти за руку.

– Зачем? Зачем ты это сделала?

Бетти скривилась от боли:

– Она захотела к тебе и поэтому поехала к скалам.

Он испытующе посмотрел ей в глаза:

– Как она смогла их найти?

– Ну, так для этого мы и поменялись машинами. У нее нет навигатора, а без него она ни за что в жизни их бы не нашла, понимаешь? Ты лучше просто скажи, что тебя там не было.

– Дай мне сигарету.

– Так ты был там или нет?

– Да, я там был. Дай мне сигарету.

Бетти вытащила из пачки сигарету, щелкнула зажигалкой, дав ему прикурить. Руки Генри дрожали так сильно, что Бетти пришлось ему помочь. Она оглянулась, посмотрела на деревянный ящик, но ничего не сказала.

Сомнений не было. Марта мертва. Это она сидела в машине, когда он столкнул ее со скалы. Он разрушил свою жизнь и убил единственного искренне любившего его человека. Марта умерла, и вместе с ней настал конец всей хорошей жизни. В мозгу снова возникли страшные картины: он видел, как Марта безмолвно кричит, пытаясь разбить стекло, как она пытается открыть дверь, а холодная вода тем временем заливает ей легкие. Он видел, как она умирает.

Генри вез Бетти домой, когда почувствовал, как у него немеет правая половина лица. Онемение распространялось от брови до виска и уха.

– Ты сказала ей про ребенка?

– Нет, об этом она не знает.

– Не лги мне, Бетти!

– Зачем мне лгать?

– Ты никому не звонила, ни с кем не разговаривала?

– Почему ты об этом спрашиваешь? Она что, никогда больше не вернется?

Бетти, оцепенев, сидела рядом с ним, судорожно сцепив пальцы с накрашенными ногтями. Она не курила, не смотрела на Генри и перестала задавать ему вопросы, по крайней мере, вслух. Генри сосредоточенно глядел на дорогу. Мысленно он был уже дома, убивал собаку и разливал из канистры бензин по дому. Он начнет с этой чертовой буровой платформы, потом настанет черед книг. Пламени не понадобится много времени, чтобы сожрать их. Потом загорится деревянная лестница, огонь перекинется на второй этаж, и тогда сгорит проклятая куница. Нечего без приглашения забираться в чужой дом.

– Никому ничего не говори, слышишь, никому!

Она вышла из машины. Все время, пока она шла пятьдесят шагов до крыльца, Бетти чувствовала на себе взгляд Генри.

Дождь почти прекратился, когда Генри вернулся домой. В доме было темно, только в комнате Марты по-прежнему горел свет. Генри умом понимал, что Марты нет, но, несмотря на это, обыскал весь дом в поисках жены. Совесть горела огнем; это жжение стало фантомной болью. Генри открывал все двери, окликал Марту по имени, светил карманным фонариком за полки, в шкафы, словно играя в зловещие прятки. Естественно, никто ему не ответил, ведь Марта лежала теперь на дне морском, но эта картина была настолько невыносимой, что Генри в отчаянии продолжал звать жену.

В мастерской он нашел потушенную сигарету Бетти. Жалюзи были опущены, и многого она не разглядела – во всяком случае едва ли что-то поняла. Но она в одних чулках пробралась в мастерскую, чтобы шпионить.

Генри загнал «Сааб» Марты в гараж. Он обыскал машину, нашел лишь один старый деревянный башмак, пожелтевшие дорожные карты и пустые бутылки из-под минеральной воды. Машина пропахла ландышевыми духами Бетти. Пес, почесываясь, пошел за Генри, когда тот, взяв лопату и две канистры с бензином, направился в кухню. Сначала он зажжет дом, а потом бросится в колодец за часовней. Генри поставил канистры на пол, положил штыковую лопату на стол и допил остатки виски. Как только он достаточно опьянеет, то лопатой отрубит голову Пончо. Но сколько Генри ни пил, опьянение не наступало. Он оставался абсолютно трезвым. «Наверное, это просто вода, отдающая виски, иначе я бы уже давно был на рогах», – подумал он. Он взял с мойки резиновые перчатки. Ну что ж, сделаем еще и это.

– Пошли со мной, засранец, – обратился он к собаке.