Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да и мне нужно было торопиться к льринни Рионн, госпожа чем-то хотела меня удивить. А это я люблю.
– Расскажу об этом после Эвалона. Спасибо за то, что выслушали меня.
Кланяюсь.
Все вежливо встают и неожиданно кланяются мне. Спасибо за знания.
Я ошарашено смотрю на них, обычно все разбегаются, как ни в чём не бывало.
Неужели я хоть немного заслужила их благодарность?
***
До покоев госпожи я бреду не спеша, вспоминая сон. Страшно понимать, что кошмары возвращаются ко мне. С недавней истерикой Кайна и его пеной во мне что-то щёлкнуло, выпустило на волю воспоминания. Его безумное лицо, искривлённое злостью и агонией, напомнило мне то, от чего я хотела убежать больше всего.
От воспоминаний о прошлом.
И я знала, что тёмная тень – всего лишь начало…
Морщусь от боли и царапаю себя.
Забудь забудь забудь забудь!!!
…переключаюсь мысленно на Эвалон. Надеюсь, моим подопечным близнецам повезет, и они обретут ан’нари среди приглашенных. Хотя геммы и лишены физического удовольствия в сексуальном плане (их нервная система и строение половой системы перекроены мутацией так, что в них нет нужды), они не могут быть одиноки, если сами этого не хотят. Как Рионн или Стефан, к примеру. Второй половиной может быть любой представитель золотоглазого народа, независимо от пола. Правда, сохранено правило – принявший предложение переходит в род того, кто его предложил, теряя своё имя. Дань прошлому.
А то, что можно выбрать однополого ан’нари – это не проявление гомосексуальности, народ гемм девственен и невинен, словно райские Адам и Ева.
Это в высшей степени родство душ. Я читала в монастыре, что соединённые общей кровью становятся буквально одним существом, не теряя при этом индивидуальности. Они всходят на Алтарь, то есть будничным языком, получают одни на двоих уникальные гены.
А что до интимного – я слышала, Святейшая считала это корнем всех бед. Искаженное желание более чем опасно.
Меня передёрнуло. Воспоминания о моем личном опыте окутали меня, жадными руками сорвали одежду, оставляя синяки и…
– Рионн! – кричу я, словно её имя защитит меня. Со всех ног я бегу к ней.
Прочь…
***
– Рионн, ты сошла с ума. – Прямо говорю я ей, не боясь получить удар. А она и не бьёт. Она понимает мою реакцию. Это сумасшествие в высшей степени.
– Не отнекивайся, Ульрианнаш. Я видела ту запись из монастыря. Рао показал. Ты должна быть счастлива. Ты – новый ширрах шерн Альяринн, не самый лучший, многим непонятен выбор Рао, и поэтому ты должна доказать, что достойна быть на месте Того, кто ушел. Тем более, ты должна подтвердить Его выбор. Ведь именно он настоял на твоей кандидатуре, что ставит меня в неловкое положение как льринни.
Проще говоря, моя госпожа решила убить двух зайцев одним выстрелом – и экзамен мне очередной провести, и повысить мой рейтинг. Она просит меня танцевать – здесь это называется «вышить» – на Эвалоне.
Восьмой, заключительный и самый красивейший, на мой взгляд, Узор.
Canto Della Terra.
Дуэт мужчины и женщины, переплетённый в музыке. Поющих о любви, о нежности. О солнце внутри их. Мой самый любимый из всех танцев.
Но традиции выше моего желания. Если бы я уже десять лет как была Столпом, то могла присутствовать на празднике Гемм. И еще через пять – быть в центре внимания.
– Но что скажут старейшины? Ты их спросила? – сквозь зубы выдавливаю шипящие, пытаясь отбиться.
– Они согласны. Мы видели лишь то немногое, что успели снять в монастыре. И поверь, этого достаточно, чтобы не бояться за твою судьбу.
Это всё она, Мэрииштэ! Я в гневе кусаю губы, вспоминая эту строптивую монахиню. Она уговаривала меня долгих три года с тех пор, как увидела мои попытки овладеть пластикой. И потом тайно записала, целых две минуты моего забытья. Тогда я вальсировала, срывала покрывала с древней мелодии, которую напевала себе. Её я услышала на первом своем Эвалоне, увиденном в стенах Монастыря. Я искренне пыталась уничтожить запись, но в физической силе уступала Мэрииштэ. Тогда я проиграла, вызвав её на бой Миоррэ. Проиграла и не получила право забрать единственный носитель с моим танцем. А монахиня поколотила меня так, что полностью отбила и печень, и желание что-то сделать с записью. Даже сейчас я недостаточно сильна, спустя годы тренировок.
Но я не думала, что она попадет в руки Рионн.
– Ульрианна, ты танцуешь для нас, поэтому два дня проведешь в своих покоях. Никто не должен видеть тебя до заката – Плетущие Узор священны. За тобой придут вовремя.
– А… Пусть танцуют прямые наследники дома Альяринн! Анна и Веннэ…
– Они должны выбрать ан'нари и знают это. От дома всегда танцуют Восьмой Узор приглашенные танцовщицы – наш род славится лишь дипломатами. Пусть в этот Эвалон мой отец будет горд за меня в моей памяти. Даже я, туорэ Святослава, не вышивала танец никогда.
– Но…
– Я всё сказала. Завтра старейшины пришлют двух гемм тебе в помощь. Тощее худое пугало должно преобразиться. Хватит пугать народ…
Сбегу.
Ей богу, сбегу.
Если я уступлю льринни, то я навсегда останусь здесь. Плетущие Узор Столпы заносятся в семейный реестр так же, как если бы прожили с геммами пятьдесят лет. Я стану частью дома шерн Альяринн и не смогу вернуться в Монастырь по желанию.
Это был третий заяц Рионн. Она убила и его.
…потому что умолчала о том, что мы и так обе знаем. Если я сбегу или даже просто откажусь – меня убьют за измену.
***
А Андрею становилось всё хуже. После изменения прошло ещё недостаточно времени, и вирус не адаптировался.
Я знала, Ума пыталась пробиться ко мне и поговорить. Она умоляла Саршэ, длинноволосую, похожую на Тора, гемму, впустить её на пару минут. Но Саршэ была прислана подготовить меня, и потому неприступна. Ей было приказано, чтобы никто не видел танцовщицу – так она даже отражающие поверхности выключила в моих покоях.
Но даже и так я не смогла бы ему помочь. Андрей ещё не понимал меня, моей речи. Он был слишком мал… Мне оставалось лишь молиться и верить. Госпожа сделала всё, чтобы найти причину нездоровья малыша. Анализы ничего не показали. Кровь Ангуин также проверили. Она была безупречна и более чем подходила для питания.
Ничего.
Ничего такого, чтобы найти причину.
Шима, вторая моя, более агрессивная, похожая чем-то на Веннэ, помощница, нехотя передавала мне новости:
– Два дня потерпеть не можете? Ничего с малышом Андреем не произойдёт за это время. Кровь его няни просто не усваивается ребенком, такое бывает.