На какое-то мгновение Инна опешила, а потом бросилась мне на шею.

— Телепатия! — радостно воскликнула она. — Ты телепат!

(Люди добрые! Моя жена просто чудо!).

— Ты тоже телепат, — сказал я. — Вспомни, как мы разговариваем в транспорте или под громкую музыку. Мы всегда слышим друг друга. Вот только до сих пор не обращали на это внимание. А ну, попробуй…

Следующие полчаса мы практиковались в мысленном общении — успехи оказались поразительными. Телепатия давалась Инне гораздо легче, чем мне; что, впрочем, не удивительно — ведь Леопольд «обучал» её своему искусству на два месяца дольше.

В конце концов мы оба устали и решили немного передохнуть. Я прилёг, положив голову на колени жены. Она лениво трепала мои волосы, а я изнывал от блаженства.

— Телепатия, это только цветочки, — пообещал я. — А ягодки ещё впереди. Не знаю, что это будут за ягодки, но они будут наверняка.

— Я всегда мечтала стать волшебницей, — рассеянно промолвила Инна. — Но думала, что волшебниками рождаются.

— Поэтами не рождаются, — возразил я, — поэтами стают.

— Однако рождаются с поэтическим даром.

— Значит, мы рождены с колдовским даром.

Несколько минут мы молчали.

— Влад, — отозвалась Инна, — Леопольд говорил, что у Мэтра был ученик.

Я поднялся и посмотрел на неё:

— Ну и что?

— Ученик колдуна — тоже колдун. Мы должны найти его.

— Зачем?

— Понимаешь… — Инна замялась, подбирая нужные слова. — Колдовство — это искусство. И ему учатся. Мы же только перенимаем у кота магию, но не учимся пользоваться ею, потому что он сам этого не умеет. Мне страшно…

— И мне страшно, — подхватил я, поняв, к чему клонит жена. — Хотя ума и рассудительности нам не занимать, я всё же не рискну на все сто процентов поручиться за нас.

— А тем более, за кота. Мы не знаем точно, на что он способен; но, судя по троллейбусной эпопее, способен на многое.

— Ещё бы! Он может такого натворить…

И тут, лёгок на помине, в спальню вбежал Леопольд. Он весь сиял от радости.

— Владислав! Баз заговорил. По-человечески.

(Объясню, что в выводке Леопольда и Лауры было три «девочки» и один «мальчик». Своего единственного сынишку наш кот назвал Базилио — а сокращённо, Баз.)

Мы с Инной переглянулись.

— И что он сказал?

— Назвал меня папой. Я вот наслушался болтовни полковника, потом пошёл к деткам и очень захотел, чтобы они заговорили. Баз откликнулся первым.

„Ну, вот!“ — обречённо констатировал я и передал эту мысль Инне.

„Что же нам делать?“ — спросила она.

„Немедленно искать ученика Мэтра.“

— Почему вы молчите? — с подозрением спросил Леопольд. — Вас не радуют мои успехи?

— Напротив, — сказал я, — очень радуют.

— Что-то не похоже, — заметил как всегда наблюдательный кот. — На вас лица нет. Это из-за полковника с майором? Так я им…

— Нет-нет, — торопливо перебила его Инна. — Гости тут ни при чём. Просто нам нужно поговорить с тобой об одном человеке.

— О ком?

— Об ученике твоего бывшего хозяина.

Леопольд съёжился и жалобно посмотрел на нас.

— А может, не надо? Ты же знаешь, Инна…

— Да, котик, знаю. Но мы будем говорить не о Мэтре, а только о его ученике.

— О Ференце?

— Так его зовут?

— Да.

— Это венгерское имя, — заметил я.

— Он и есть мадьяр, — сказал кот.

— А какая у него фамилия? — спросила Инна.

— Не знаю. Мэтр называл его просто Ференцем.

— Что ты ещё о нём знаешь? Где он живёт? Кем и где работает?

Леопольд уселся на пол и энергично почесал задней лапой за ухом.

— Извини, Инна. Я больше ничего не знаю. Он просто приходил к Мэтру, они о чём-то разговаривали в кабинете, но я их не слышал. Наверное, он тоже учёный…

Вдруг Инна встрепенулась:

— Ну-ка, котик, представь его чётче!

— Густые каштановые волосы с проседью, массивный подбородок, серые глаза… — начал описывать Леопольд.

„Влад,“ — мысленно обратилась ко мне жена. — „Помоги.“

„А именно?“

„Я пытаюсь заглянуть в сознание Леопольда. Сейчас он представляет этого Ференца, и я пытаюсь перехватить его образ.“

„И тебе удаётся?“

„С трудом. Это очень непросто… Давай объединим наши усилия.“

„С удовольствием. Но как?“

„Элементарно.“ (С этим ответом пришла картинка: два сердца сливаются воедино.)

Как и подавляющее большинство мужчин, я интерпретировал это самым радикальным образом и, вместе со своей интерпретацией, отослал Инне целый ряд удивлённых вопросительных знаков.

Ответ не заставил себя ждать:

„Сексуальный маньяк! Если не можешь обойтись без физического контакта, поцелуй меня.“

„Хорошо, уговорила.“

Наш диалог длился лишь несколько секунд — в этом и заключается одно из преимуществ мысленного общения. Леопольд ничего не заподозрил и послушно продолжал перечислять приметы ученика Мэтра:

— …густые брови, высокий лоб, нос с горбинкой, заострённый профиль… Ага! Ни усов, ни бороды у него нет, лицо всегда гладко выбрито, с высокими скулами. И вообще, он похож на мадьяра…

Инна сидела с закрытыми глазами. Сосредоточенное выражение её лица свидетельствовало о предельном напряжении. Я обнял её за талию и прижался губами к её губам.

„Наконец-то!…“

Мы и раньше были телепатами, правда, скрытыми — поэтому не отдавали себе отчёт, что в минуты любви наша близость была не только телесной и духовной, но также и ментальной. На короткое время мы становились как бы одним существом из двух личностей, и в такие мгновения все наши мысли, переживания и ощущения были нашим общим приобретением. Нам это казалось естественным. Это и впрямь было естественным — для нас.

Как только наши разумы соприкоснулись, я уже не нуждался в подсказках со стороны Инны, так как и сам знал, что делать. Это оказалось проще простого — подпитывать её своей внутренней энергией, чтобы она могла заглянуть в мысли Леопольда.

В конце концов ей это удалось…

Однако, вместо ожидаемого образа ученика Мэтра, в сознании кота мы увидели пустоту — безграничную, беспредельную, пугающую. Мы отпрянули, попытались вернуться назад, но какая-то неведомая сила перекрыла нам путь к отступлению и толкнула нас вперёд, в пустоту. В ту же секунду окружающий мир померк в наших глазах, и мы потеряли ощущение пространства и времени.