Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вернувшись из кухни, я обнаружила, что ремень на Марго расстегнут, а она копошится в неглаженом белье которое свалено в углу тахты. Она поднимала и расправляла каждую вещь, точно хозяйка, ищущая прорехи. Но ее интересовали пуговицы. Находилась пуговица — и Марго припадала к ней, брала в рот, сосала, и физиономия из умной и деловитой становилась у нее блаженно-младенческой.
Она предостерегающе вскинулась, когда я проходила. Но я не собиралась ей мешать. С чашкой молока я присела на другой конец тахты. Тогда она приблизилась, обхватила ладонями чашку. И пила она по-ребячьи, вздыхая после каждого глотка, останавливаясь, чтобы перевести дух. Напившись, побежала по тахте, волоча хвост, к белью.
Она еще не добралась до ситцевой клетчатой юбки с застежкой от пояса до подола. Одиннадцать пуговиц, гладких, как леденцы! Я ждала. Я перестала дышать, замерла.
Марго всплеснула руками. Потрясенная, вскинула над головой волосатые паучьи лапки. Спрыгнула на пол, юбка тянулась за ней. Она запуталась, упала, вскочила и помчалась, ликуя, вздымая юбку. Вскарабкалась на шкаф. Приподнявшись, я наблюдала, как она там прячет, втискивает между шкафом и стеной несчастную юбку.
Марго кончила — я поспешно отвернулась. Она хмыкнула. Я поглядела. Припав грудью, как бегун на старте, к самому краю шкафа, она качнулась вперед: сейчас прыгну на тебя, ох и прыгну! Я выставила сдвинутые ладони: не боюсь, давай сюда. Но она еще качнулась и обнажила зубы: и так тебе тоже не страшно?
А может, она улыбалась? Этого пока я не научилась понимать. Но что-то другое — научилась, и мне весело сделалось с ней.
— Давай сюда!
— А укушу?
— Прыгай, прыгай.
Она ринулась. Вся она, с цепкими руками и ногами, с мелкими проворными зубами мчалась мне в лицо, а я стояла незащищенно, опять не отдавая себе отчета, почему стою так. Знала откуда-то, что так можно. И она пронеслась мимо. Только шлепнула ладошкой по моей ладони. Приземлилась на тахту. Метнулась, и — наверх, и — снова летит чудище, черномордое, все в шерсти, ясные глаза блестят, белые зубы оскалены…
Она погостила недолго. Но я часто в жизни вспоминаю ее, умную, маленькую обезьянку.
ДРЕВНЯЯ РАКУШКА АММОНИТ
Хозяин медведицы Машки летчик Нагорный служил на Сахалине. Его переводили в другую воинскую часть. Он не захотел расстаться с Машкой — она попала к нему медвежонком, прожила четыре года. Нагорный доказывал, будто медведь помогает на охоте. Крупные хищники избегают его, потому что он сильней, а сам летом он никого не трогает. И если взять медведя в тайгу, скорее увидишь оленя, либо косулю — они от медведя не бегут. Мне думается: Нагорный привязался к зверю, а охота тут ни при чем. Но человек он настойчивый, раз задумал — сделал.
Он вез медведицу в клетке, в багажном вагоне.
В Москве предстояла пересадка. Нужно было перебросить медведицу с одного вокзала на другой. Кроме того, Нагорный собирался преподнести музею Московского университета двухметровый клык мамонта, найденный на острове Врангеля, древнюю ракушку аммонит величиной с колесо, выкопанную при земляных работах где-то возле озера Баскунчак, и еще кое-какие окаменелости.
Поезд прибыл ночью. Музей, конечно, был закрыт. Нагорный позвонил мне с вокзала. Мы решили, что клык мамонта и остальное он завезет ко мне, а я после передам в университет.
Я спустилась во двор встречать Нагорного. Он подъехал на грузовике. Откинули борт. На платформе стояла клетка с медведем.
— Узнаете? — спросил Нагорный.
Конечно, Машку нельзя было узнать. Я видела ее маленьким скуленком, который ныл, просился на руки, выклянчивал сладкое. Я находилась тогда в командировке на Сахалине.
Начали перетаскивать ко мне в квартиру вещи. Было поздно, лифт не работал. Ракушку Нагорный с шофером подняли на восьмой этаж вдвоем. Постепенно перенесли все: клык мамонта, чурбашок — и довольно порядочный — окаменевшего дерева, глыбу каменного угля с отпечатком древнего папоротника.
Сошли вниз — прощаться. И тут Нагорный сказал:
— Ну как мы с Машкой к вам в гости пожалуем?
Он, я была уверена, шутит. Я ответила:
— Милости просим.
— А ведь побоитесь ее впустить. Мебель попортит.
Через пять минут мы с ним обозревали мою комнату.
— Кое-что придется убрать, — распоряжался Нагорный, — на всякий случай. Стол давайте в середину. Кресло застелите чем-нибудь. Морковь у вас есть? Ага, бублики!
По лестнице поднимались вчетвером. Впереди, оглядывая двери спящих квартир, шла я. Ужас как я боялась, чтоб кто-нибудь из соседей не появился! За мной двигался Нагорный с Машкой на цепи. Последним — шофер.
Распахнув обе двери, входную и ту, что вела в комнату, я взбежала по лесенке, упиравшейся в запертую чердачную дверь. Медведица охотно прошагала с хозяином восемь этажей, но перед входом попятилась и села.
— Ну, Ма-машка! Ну, ну! Не трусь, не трусь! — приговаривал Нагорный, поглаживая медведицу и подавая ей сахар.
Меня удивили слова Нагорного. Такая зверюга и трусит? Чего ей тут бояться, могучей медведице?
Наконец они вошли в квартиру. Мы с шофером, переступая порог, обменялись взглядами. Слегка обалделый был у шофера вид. У нас, думаю, было одинаковое выражение на лицах.
Под ярко горящей люстрой у меня в комнате сидит в кресле настоящий медведь. Навис над столом косматой горой — и стол, за которым умещается одиннадцать человек гостей, выглядит маленьким. Один только медведь и кажется настоящим, остальное — игрушечным: стульчики, тахтица, шкафчик, кукольные книжечки в нем.
Машка с аппетитом хрустит морковью. Обронив на пол зеленый огрызок, берет из миски бублик. Медвежья лапища с кривыми железными когтями деликатно держит бублик. Рот приоткрывается чуть-чуть, зубы откусывают понемножку. Зверь ведет себя за столом безукоризненно. Ест без жадности. Не торопясь. Разглядывая бублик своими медвежьими глазками. Хозяин сидит возле Машки и тоже ест бублик. Мы с шофером стоим в дверях. Мы уже освоились, осмелели. Начинаем обмениваться впечатлениями…
Машка сидела к нам левым боком, в профиль. Справа от нее, за спиной Нагорного, зеркало, трельяж с тумбочкой. Машка повернула голову вправо и перестала жевать. Пошевелилась — и в зеркале пошевелилось. Мех у нее на холке поднялся дыбом. Вмиг она очутилась на столе. Она глядела в зеркало и пятилась. Задние ноги соскользнули, Машка попыталась удержаться и передней лапой хватила по миске.
