– Да, я его ненавижу. – Глаза Элейн вспыхнули недобрым огнем. – Но я не хочу навлечь на него смерть. – Высвободив руки, она отпрянула от Ронвен. – Я не поехала в Шотландию, потому что не хотела ползти к Александру на коленях. Если я ему нужна, пусть он сам пошлет за мной. – Она гордо выпрямилась.

Ронвен улыбнулась.

– Я знаю, что он так и сделает, радость моя, – заключила Ронвен устало. – Просто знаю.

XI

Дизерт. Март 1246

Филипп де Бре, констебль Дизертского замка, с выражением глубокой скорби на лице поклонился представшему перед ним священнослужителю.

– Принцесса Аберфрау – желанная гостья в нашем замке, милорд аббат.

Аббат Бэсингверка ответил ему поклоном. Под неприязненным взглядом Изабеллы оба они вели себя так, словно, осторожно ступая, переходили по тонкому льду речку.

– Так что вас заставило посетить меня, милорд аббат? – спросила она.

– Как вам известно, принцесса, ваш покойный муж был покровителем нашего аббатства…

– И щедрым покровителем, – ядовитым голосом отрезала Изабелла. – Если вы пришли за очередным пожертвованием, милорд аббат, то на этот раз вам не повезло. Пока я не получу своего наследства, денег у меня нет.

– Вы меня неправильно поняли, принцесса. – Аббат снова поклонился. – Я приехал не в расчете на щедрое подаяние… – собравшись с духом, он продолжал: – Я приехал приказу короля.

– Да? – Она взглянула на него с подозрением.

– Видимо, его милость решили, что отныне… Он хотел бы… – Аббат замолчал и нервно облизал губы. – Хотел бы, чтобы вы отправились к нашим сестрам в Годстоу.

– Объясните, что вы имеете в виду? – У Изабеллы похолодели руки.

Генрих в конце концов разрешил Оуэйну стать наследником Даффида, но только после того, как Оуэйн и его брат Ливелин признали его своим владыкой.

Аббат поглядел на де Бре, ожидая от него поддержки, и произнес:

– Его милость приказали, чтобы я сопроводил вас в Годстоу. Он полагает… Такая высокородная леди…

– Не хотят ли они превратить меня в монахиню? – Ее голос сорвался в крик. – Надеюсь, его милость не сделает этого, не попытается насильно меня там оставить!

Аббат пожал плечами:

– Я выполняю приказ, мадам, – доставить вас к леди Оландрине, настоятельнице монастыря в Годстоу. Это повеление короля.

– Я не поеду! Я еще выйду замуж! – Она переводила безумные глаза с одного на другого. – Это потому, что я не могу родить детей, да? Поэтому? Кто из мужчин захочет меня, если я бесплодна? Но я могу рожать детей! Спросите у кого угодно! Просто на мне проклятие! Но его можно снять!

– Принцесса, – старый аббат покачал головой, – пожалуйста, не убивайтесь так. Я уверен, что это только на время.

– Правда? Вы это точно знаете? – У нее дрожали руки. – Но король не поверяет вам своих тайн, разве не так? А если они запрут меня там навсегда?

– Зачем им это делать? – Филипп де Бре старался говорить как можно спокойнее. Он вообще не любил вспыльчивых женщин и сейчас чувствовал, что начинает особенно недолюбливать эту принцессу. С тех пор как она воцарилась в Дизерте, к его обязанности поддерживать в королевском замке ровный ход жизни прибавился еще целый ворох забот. Констебль уже имел несколько бурных объяснений с принцессой, а ее вспышки гнева становились все шумнее. Но деваться ему было некуда. В тот момент, когда было объявлено о смерти Даффида, повелением короля и по желанию двух ее племянников принцесса была вверена его попечению.

– Но когда Элейн овдовела, король не сослал ее в монастырь! – Ее голос истерически звенел. – Зачем он прислал за мной? Чтобы я ехала в Годстоу? Это так далеко! Не поеду. Я вернусь в Абер и буду ждать решения по моему наследству.

Аббат вздохнул.

– Простите меня, принцесса, но это невозможно. Приказам короля надо подчиняться. Кроме того, это пожелание нового принца Аберфрау. – И он подкрепил свои слова решительным кивком головы. Он слышал, что мальчики уж не чаяли, как от нее избавиться!

– А я отказываюсь ехать. – Она погрозила пальцем перед его носом. – Извините, дорогой аббат, боюсь вас огорчить, но вам придется возвращаться без меня.

Она взяла его руку и, встав на колено, небрежно коснулась губами перстня на его пальце, чуть повыше аметиста, такого же холодного, как сам палец. После чего поднялась и выбежала из комнаты.

Де Бре растерянно произнес:

– Я надеялся, что можно избежать насильственных мер.

– Я тоже надеялся. – Аббат смотрел на дверь, которая все еще дрожала – с такой яростью Изабелла захлопнула ее за собой. – Бедная женщина, она еще слишком молода для заточения в монастыре.

Де Бре удивленно поднял брови:

– Не ожидал услышать такое от вас. Вы называете пострижение в монахини заточением. Жестокое слово, что ни говори.

– А что же это, если не заточение, друг мой? Если поступающая в монастырь не хочет этого, а ей придется провести там всю свою жизнь?

XII

Замок Роксбург. Август 1246

Дом располагался на главной улице Роксбурга, недалеко от пекарни. Там они с Александром проводили самые блаженные в их жизни дни. Богатый купец, владелец дома, не задавался вопросом, кто были на самом деле две богатые дамы, якобы жены торговцев, которые согласились снять нижние комнаты в его доме. У них были тугие кошельки, и под скромными плащами они носили дорогие платья. Остальное не имело значения. С ними жили двое слуг, няня при ребенке и большая собака. Он не спрашивал, по какому делу они прибыли в Роксбург. И ему не дано было стать свидетелем действа, творимого в ту ночь у реки. А там происходило следующее. Одна из женщин, та, что была постарше, набрав в чашу воды из сверкающего серебром Твида, поставила эту чашу на берегу и стала ловить в нее лунный свет, сопровождая свои действия заклинаниями. Она кругами мешала воду, как будто загоняла отражавшийся в ней лик луны в глубь чаши. Потом женщина отнесла чашу с заговоренной водой молодой подруге, и та ее выпила. Ворожба должна была сделать молодую женщину невидимой для всех глаз, кроме глаз короля. Ему она должна была явиться неотразимой.

XIII

Большой зал королевского замка был, как всегда, полон гостей. После дневного застолья Александр пребывал в веселом расположении духа. Он велел подать коня и сокола, намереваясь заняться любимой забавой после утра, проведенного в душных покоях в разговоре со своими придворными. Мари рано вышла из-за стола – она любила участвовать в воспитании сына. После ее ухода у короля сразу улучшилось настроение.

Отобедав, он с довольной улыбкой поднялся и, не спеша, отправился через зал к дверям. Он уже слышал, как бьют о камни копытами кони, готовые принять на спины всадников, и слышал нетерпеливые крики сокола, застывшего на перчатке сокольничего.