«Да, сын», — голос у него бодрый, несмотря на глубокую ночь. Видимо опять засиделся за работой, немного стыдно стало, что я веселюсь, а он пашет.

— Папа, я похищаюсь на выходные! — начинаю с главного, отчего Лиля запинается по дороге. Едва успеваю поймать за талию ошарашенную девушку, остановив пробегающего мимо нервно подпрыгивающего официанта. Он видит меня, бледнеет, открывает рот, но я шепчу ему, убирая трубку, дабы не слышал отец:

— В черную спальню изоленту принеси.

— Или скотч, — добавляет Лиля, а глаза паренька расширяются. В этом синем взгляде столько эмоций. На лице отражается в начале недоумение, затем понимание. Где-то в его голове явно мелькнула мысль «эти гребаные поклонники 50 оттенков». Но на лице не дрогнул ни один мускул, невозмутимо кивает, показывая знак «окей».

— Конечно, Амир Давидович. Сию минуту.

Возвращаюсь к разговору с отцом, слыша его ехидный голос.

«Ты там только до понедельника найдись к девяти утра. У нас производственное совещание»

Производственное совещание — это святое. Без него нельзя, тем более мои люди уже отвезли подписанный контракт в офис, нужно будет все обсудить.

Проносимся мимо колон — на стойке администратора получаю заветный ключ в темные подвальные пенаты. Не спрашивайте, зачем такое в элитном клубе. Как раз для подобных случаев, хотя чаще люди просто упиваются в хлам и нужно куда-то из пристроить на время, дабы по дороге ничего не случилось. Иногда сам тут отдыхаю, потому что домой не хочется возвращаться после пары бокалов на такси и потом возвращаться за машиной. Так что в длинном полутемном коридоре, где несколько дверей с комнатами со звукоизоляцией лишь таинственный красноватый свет, приглушенные звуки клуба и двери с разноцветными пометками.

— Имей в виду, Доронов, на цепи и всякие там извращения не согласна, — раздается голос Лили позади. Недоуменно оглядываюсь на нее, ощущая, как она крепче сжимает мою руку, громко хмыкаю. Дурочка, тебе реально повезло, что в свой первый вечер в эскорте ты нарвалась на меня, на не какого-нибудь извращенца. Собственной, это твой последний день работы в этом бедламе.

Оборачиваюсь к ней, останавливаясь к единственной черной двери без каких-либо цветных пометок, вставляя карту-ключ, которая с тихим писком и щелчком открывает замок. Придерживая ручку двери, тяну девушку ближе, вынуждая окончательно сократить между нами расстояние.

— Давай-ка договоримся, Магазинчикова, — говорю ей, глядя прямо в глаза. — Больше никаких подработок подобного рода. И этот наряд ты тоже больше не наденешь, — специально добавляю взгляду пылкости, отчего белая кожа мгновенно краснеет. Сверкает взглядом, недовольно поджимая губы. Да-да, характер не как у мамы, больше обижается. И хорошо, перевоспитывать проще.

— Женщина имеет права носить то, что ей нравится, — задирает выше нос, но успевает только охнуть, когда обнимаю ее за талию и быстро целую кончик носа.

— Конечно, пока этот наряд нравится ее мужчине, — философски произношу. Она открывает вновь рот, но тут слышится радостный голос работника клуба, спешащего к нам с мотком широкого скотча.

— Нашел! Амир Давидович, несу вам скотч!

Надо было свой затылок таки слушать, потому что скотч эта коза рыжая применила вовсе не по тому назначению, о котором я думал.

Лиля

Бабочки в животе, слоники на батутах — это примерное состояние того, что я ощутила за жалкие десять минут в кабинке с Амиром. Он своими губами об меня терся, а я уже нашим детям имена мысленно подбирала. Будет дочь — назову Лейла, сын — Александр. Или Арам, симпатичное имя. Они будут такие же черненькие, нагленькие и болтливые. В итоге я сойду с ума раньше, чем мне стукнет тридцать, после чего повешусь на подгузниках в ванной.

Тьфу, Магазинчикова, совсем крыша поехала.

— Иди сюда, огонь моей души, — распахивает объятия отец моих будущих воображаемых детей, пока я задумчивым взором исследую «черную» спальню.

Она реально черная. Комод, лампа, покрывала, сама кровать, мини-бар, столы — все черное, как и дверь снаружи. Ковер под ногами и тот в цвет спальни, хотя может он просто очень грязный. Не комната прям, а торжество толерантности. Здесь даже стены в цвет ночного неба — выключить свет, погрузишься в настоящий мрак. Как там в известной страшилке: «В черной-черной комнате…»

— Э-э-э, слушай, так дело не пойдет, — выставляю вперед руку со скотчем. Штаны с Амира падают вместе звяканьем бляшки ремня, отчего быстро прикрываю глаза, бормоча.

— Доронов, мы же договорились, что в начале похищаешься, — спешно останавливаю его порыв броситься ко мне и начать делать детей. Боюсь, после всего произошедшего он вряд ли оценит мой порыв сделать его счастливым семьянином. Печально, потому такой образчик мужчины, в идеально сидящих на нем боксерах, пропадает.

— Блин, Магазин, всю малину портишь, — бурчит, уже наклоняясь было к штанам, однако я пересилив свою природную скромность, отнимаю ладонь от глаз, выдыхая:

— Стоять!…

Замирает озадаченно в полунаклоне, вскидывая брови.

— Ща, погоди, уф, — обмахиваюсь свободной рукой, поправляя лямку сумки на плече, бормоча:

— Руки вперед выстави.

— Зачем? — подозрительно на меня косится, прищурив взор.

— Хм… Ролевые игры, да-а-а? — и улыбка такая коварная, пока я прикидываю обмотать этого барана полностью или только руками обойтись. Рот точно стоит заклеить, иначе доведет до преступления, честное слово. Прошло уже пять минут, а у меня вся романтика из головы выветрилась, особенно после слов:

— Ой, Магазин, всегда знал, что ты от меня без ума. Не зря в школе вечно бегала рядом, доставая всякими странными вопросами. Чуяла душа моя: мы созданы друг для друга. Любовь с первого, второго и третьего взглядов, — продолжает трещать, размахивая руками.

Спешу к нему, хватая мужские запястья, отцепляя скотч, мысленно молясь, чтобы хватило терпения не дать ему по голове. Таким приятным и милым казался в кабинке, немного властным, завораживающим — в коридоре после. А сейчас из него гордость впереди планеты всей прет и меня с верного пути сбивает. Желание убивать растет, любовь угасает за секунды. Или я забыла, как Доронов умеет раздражать, или просто дымом с танцпола надышалась. Плевать, что на верхний этаж он никак не мог проникнуть, судя по всему, еще в туалете порцию газа получила.

Начинаю обматывать скотчем — звонит телефон. Да епрст.

На экране блаженное лицо моей бабули, на лице Амире счастье — продолжает вещать о том, какой он шикарный парень и как мне повезло.

— Погоди, — машу рукой, на что Доронов замолкает от неожиданности, продолжая стоять со спущенными штанами да перемотанными скотчем руками.

— Бабуля?

«Лилька, тебя где носит?», — мрачно интересуется бабушка. На заднем фоне я слышу песню из ее любимого сериала «Сесиль — цыганка из табора», снятого по роману какой-то там нашумевшей писательницы. Понятно, снова не спит, опять пересмотрела какую-то серию, где Хулио Арчибальд доминирует над трепетной девой Сесиль.