Файнс хотел было что-то еще сказать, но не осмелился. По его команде бьющегося в припадке не то злобы, не то ужаса Райта поволокли к карете, которую Дойл предназначал для леди Харроу. Те, кто не был занят им, рассредоточились по периметру рощи и снова стали незаметными.

Все заняло не больше двух минут. Два выстрела, смерть, просвистевшая в полупальце от виска, крик испуганной женщины, спасшей его жизнь, арест стрелка — и снова тишина. Только клекотуны, до этого изредка посвистывающие на свой неповторимый лад, замолкли.

Дойл спустился к леди Харроу. Она сидела на широком сухом камне возле водопада и белым платочком стирала грязь с темного подола. Издалека она казалась безмятежной, но подойдя ближе, Дойл увидел, что у нее трясутся губы, а пальцы едва слушаются.

Он присел рядом с ней и сказал:

— Оставьте платье. Я прикажу доставить вам двадцать новых.

Она нервно хмыкнула, но еще крепче вцепилась в платочек.

— Я вдова, милорд. Мне не пристало иметь больше трех платьев.

Дойл опустил голову и ничего не ответил. Он измышлял проверки, провокации, но все вышло проще. Два выстрела, испуг — и ни одной вспышки магии, ни волшебного щита, ни превращений. Единственное, что отличало в тот момент леди Харроу от обычной женщины, это не магия, а смелость и скорость реакции. Если бы она не увидела летящую стрелу, Дойл был бы мертв.

Он перевел на нее взгляд. Она уже перестала вытирать грязь и теперь просто мяла посеревший платок.

— Леди Харроу, — произнес он, — я должен поблагодарить вас. Полагаю, что…

Она слабо улыбнулась и быстро сказала:

— Нет, не совсем. Я видела полет стрелы, она не убила бы вас, только ранила. Но…

— Но я рад, что этого не случилось, — сказал он. — Поэтому должен выразить свою благодарность.

Леди Харроу выпустила из пальцев кусочек ткани, стянула кружевную перчатку и протянула ему руку. Дойл коснулся ее — кожа была прохладной, сухой и тонкой, а вся ее ладонь могла целиком поместиться в его ладони. Она сжала его руку и тут же вскочила и отошла.

— Простите, милорд.

— Стоит позвать вашу служанку, и я доставлю вас домой, леди Харроу, — сказал Дойл прохладно и очень спокойно, надеясь, что тон голоса не выдаст его волнения. Это короткое прикосновение взбудоражило его сильнее, чем недавняя опасность.

— Я… — она прикусила губу, — я приехала одна, милорд.

— Неразумно, — заметил он. — Столица не так спокойна, как мне бы этого хотелось.

— В таком случае, две женщины ничуть не лучше одной, — пожала плечами леди Харроу.

Дойл встал с камня, не обращая внимания на то, что колено вспыхнуло болью значительно более сильной, чем обычно, и, чуть поколебавшись, предложил ей опереться на свою руку — правую, разумеется. Она поправила манжет и вместо того, чтобы коснуться подставленного локтя, едва ощутимо оперлась на левую увечную руку. Дойл ощутил что-то на грани желания и восхищения. Немногие отваживались дотронуться до столь заметного признака его уродства.

Даже продажные женщины, чьи ласки окупались звонкой монетой, старались избегать прикосновений к этой руке.

— Вас хотели убить, милорд, — сказала леди Харроу как будто в сторону, — будет лучше, если вы сможете в любой момент достать оружие.

До выхода из рощи они шли молча. Что творилось в странной рыжей голове этой женщины, было непонятно, а Дойл одновременно думал о том, кто стоял за этим странным, в сущности, нелепым, но почти удавшемся покушением, и о том, как он ошибся.

Необычность леди Харроу бросилась в глаза сразу — и он сразу же позволил себе поверить в очевидное. Странная женщина — значит, ведьма. Слишком привлекательна — ведьма вдвойне. Если только она не сама спланировала этот выстрел (безумие! Если бы не она, арбалетный болт достиг бы своей цели!), то она — просто необычная женщина. А настоящая ведьма ходит где-то по замку, прячется за невинным обликом, может, прислуживает королю за обедом или скоблит полы. И он ни на шаг не приблизился к ее поиску.

Чертов слепец!

Он выдохнул. Пора было переходить к серьезным мерам — с которых нужно было и начинать. Проверить всех. Перетрясти весь замок, от подвалов до верхних башен. Провести обыск в покоях гостей и их слуг. Тихо обыскать город. Собрать все, что хотя бы косвенно указывает на магию. Все книги, все странные предметы. И…

Перехватив руку леди Харроу здоровой рукой, он помог ей сесть в карету.

И не делать никаких поспешных выводов. Ни за, ни против. Не позволить себе никого исключить из списка подозреваемых.

Следуя за каретой верхом, он проводил леди до дома, проследил, как слуга подает ей руку и помогает выйти, и только после этого развернулся и собрался было уезжать, но был остановлен ее громким, даже слишком:

— Милорд!

Он придержал коня. Она подошла к нему, запрокинула голову, но ничего не сказала. Отступила.

— Я благодарю вас за спасение, леди Харроу, — произнес он, так и не дождавшись ее слов, а потом резко огрел коня хлыстом, сходу поднимая его в галоп.

В замке его ждали — Джил перехватил повод коня и протараторил:

— Милорд, вас ищет король, повсюду ищет! Он у себя.

Дойл хлопнул его по плечу и направился в личные покои короля. Замок был неожиданно оживлен и жужжал, как встревоженный пчелиный улей. Придворные болтуны о чем-то шептались, и по спине Дойла пробежали мурашки. Что-то произошло в его отсутствие. В то время, как безумец — или чей-то верный исполнитель, — пытался его убить, в замке случилось что-то важное.

К королю его пропустили немедленно. В широкой полукруглой комнате возле жарко растопленного камина сидела королева. Эйрих ходил из стороны в сторону. Увидев его, он обернулся — и широко улыбнулся. Дойл не успел ни о чем спросить, как оказался в объятиях брата.

— Наконец-то!

— В чем дело? — спросил Дойл.

— Ты все утро отсутствовал, брат, поэтому новость пришлось сообщать без тебя. Но теперь ты можешь присоединиться к всеобщему ликованию.

Эйрих подмигнул и сообщил:

— У нас будет наследник.

В эту ночь его снова мучили неприятные сны — он подскочил на влажных липких простынях, когда за окном еще была непроглядная темнота. Тяжело выдохнул, восстанавливая сбившееся дыхание, и хрипло крикнул:

— Мальчишка!

Джил появился почти сразу, хотя и в одних кальсонах, попутно натягивая на тощую грудь рубаху.

— Милорд, вы здоровы?

Дойл поднялся с постели и велел:

— Подай одеться. В темное. И сам соберись.

По лицу мальчишки прошла едва заметная тень, но он не спросил, куда хозяина понесло в столь поздний час, а споро вытащил из сундука черный костюм, сапоги и плащ и помог Дойлу переодеться. Сам тоже быстро оделся и даже догадался захватить накидку с глубоким капюшоном.