Пятнадцати минут Александру Витальевичу вполне хватило, чтобы выспаться. Разбудил его трезвон мобильника. Было слышно, как он односложно объясняется с абонентом. Я за это время оклематься не успела. Следователь возник на пороге кухни, торопливо попрощался, выразив надежду на то, что скоро увидимся, и исчез еще незаметнее, чем «легкий» пар. Входная дверь даже не хлопнула.

В принципе нам тоже можно было уходить, вот только мне показалось неудобным компрометировать Наташкину «Шкоду» своим присутствием в ярко-синем махровом халате с дельфинами. О том, чтобы выстирать белье, белые брюки и желтенький блузон, не могло быть и речи. Наталья уже выяснила, что запасы стирального порошка у Светки истощились. Возможно, она пользовалась услугами прачечной, а мелочь стирала с помощью старого шампуня из тюбика, но я с ним уже основательно разделалась. Да и сохнуть шмоткам, несмотря на жару, пришлось бы долго – солнце в Светкиной квартире гостило только в утренние часы, а на балконе отсутствовали веревки. К тому же ванная комната с облупившейся на потолке краской вселяла в меня ледяной ужас. И очень хотелось домой.

После небольшого совещания определились с дальнейшими действиями. Наташка скатает на рынок, на счастье, расположившийся в пяти минутах езды от Светкиного дома, и быстренько, но недорого обновит мой гардероб. Без каталога, зато с доставкой на дом. Я тоже не собиралась терять времени даром – улеглась на диван, подложив под голову декоративную подушку, накрылась с головой пледом, оставив на воле один нос, и стала постепенно согреваться…

Проснулась от легкого шороха, спросонья запамятовав, где нахожусь. Глаза уперлись в зеленоватые обои, но они мне подсказали только одно – я разлеглась явно не у себя дома. Резко развернулась и… слетела с дивана. Прямо под ноги какому-то существу. Пока я, запутавшись в пледе, платке и стремящемся распахнуться халате, была занята попыткой скрыть свою первозданность, существо, что-то нечленораздельно мяукнув, исчезло. Куда там «легкому» пару и следователю! Я успела подумать, что могла нечаянно смутить его отдельными участками своего тела. Невольно бросило в жар.

Кое-как справившись с халатом и не удосужившись поднять плед и платок, громко извинилась. Извинения приняты не были. Мимо окна, тренькнув звонком, прогрохотал трамвай, но это было совсем не то, чего я ожидала. Сразу зазнобило, а следом опять обдало жаром. Вскочив, я вылетела в коридор и увидела настежь распахнутую входную дверь. Подошла к ней на цыпочках и осторожно прикрыла, размышляя, могла ли Наталья оставить ее в таком состоянии? «Разумеется, нет!» – ответила сама себе и закрыла замок на фиксатор. Потом вооружилась взятым с полки рожком для обуви и также на цыпочках прошлась по квартире, умом понимая, что таинственный гость, а может быть, и гостья, с визитом в ней не задержались. В тот момент даже не подумала, что задержись они здесь на самом деле, им следовало бы обеспечить свободный выход – открытую настежь дверь. Я могла бы убедить себя в том, что мне все приснилось, естественно, кроме моего шлепка на пол, от него остался синяк на локте, но, вернувшись к дивану, окончательно уверовала в реальность случившегося. На месте моей спячки валялся кусок металлической трубы, похожей на водопроводную, один конец которого был эстетично обмотан тряпкой. Наверное, все-таки больше для удобства, нежели для красоты. Почему-то именно эта тряпка – на белом поле яркие красные, зеленые и желтые горошины, а не сама труба вызвала у меня приступ ужаса. Хотя ничего удивительного – помимо горошин на ней были хорошо заметны подсохшие пятна крови, свидетельствовавшие о том, что она уже побывала «в деле». Сразу же вспомнилась замотанная бинтами голова Раисы Афанасьевны и возник справедливый вопрос – а меня-то за что?

Подыскать более-менее подходящий ответ я не смогла – слишком уж нравилась сама себе. Напрашивался только один вывод – да не за что! Я упорно будила в себе воспоминания о худощавой фигуре в черных (это ж надо, по такой жаре!) брюках и бежевой то ли футболке, то ли рубашке с короткими рукавами, но никак не могла понять, к какому полу принадлежало это сдвинутое существо. Честно говоря, мне с моей точки зрения на полу лучше всего был виден его тощий зад. Все остальное, увлекаемое порывом шарахнуть трубой по моей головушке, нырнуло в так удачно освобожденное мною место на диване.

Уговаривая себя успокоиться, я снова вернулась в коридор и прислушалась. На лестничной площадке было тихо. Заглянув в глазок, машинально отметила, что шуметь просто некому. Почему-то это обстоятельство испугало больше всего. Не чувствуя под собой старого паркета, я безвольно откинулась к стене. Болезненно царапнуло острым когтем одиночество, и под напором новой волны страха я съехала прямо на свалившуюся швабру. О том, чтобы под нее замаскироваться, не было и речи, но ее ручка, в крайнем случае, вполне могла сойти за копье, а посему вытаскивать подметательное оружие из-под себя не стала.

Наташке наверняка икалось со страшной силой – слишком рьяно я поминала ее основательность в выборе покупок. Даже к приобретению туалетной бумаги подходит так, как будто от этого зависит обороноспособность Родины. Да за то время, что она шляется по оптовке, я трижды могла основательно высохнуть вместе со своими шмотками. Запоздало вспомнила про мобильник, а следовательно, возможность высказать подруге наболевшее вслух, но он находился в комнате, а оставлять без контроля входную дверь, хотя бы и запертую, не хотелось.

Время тянулось, как путь томящейся от безделья черепахи. До тех пор, пока меня не вышибла из седла ноющая боль в коленках. Она же направила ход мыслей в правильную сторону. Следует немедленно сообщить следователю об инциденте. Если несчастную голову Раисы Афанасьевны «приласкали» тем же самым огрызком трубы, которым пытались «погладить» мою, в данном случае, счастливую, с Серова должны снять обвинение в покушении на убийство гражданки Лымарь.

Я с трудом распрямилась, меньше чем за минуту пройдя путь эволюции от низшего животного типа амебы, корненожки или грегарины – не суть важно, до человекоподобной обезьяны. Дальше – прямо как по писаному! Преобразование в человеческую ипостась завершилось сразу же после того, как взяла в руки швабру. И тут же выронила ее из слабых рук, она ловко уложилась перед дверью прямо по диагонали. На лестничной клетке раздались шаги, а следом слабый перезвон ключей.

– Что за чертовщина! – громко ругалась подруга, безуспешно пытаясь открыть дверь. Не удивительно – мешал стопор. И ступор, который я не менее безуспешно пыталась преодолеть: расслабилась от долгожданного появления подруги. Два длинных и один короткий звонок заставили меня встряхнуться. Не очень давно точно такой же звонок выбивал из колеи всю мою семью. Бедные кошки, вытаращив глаза, шарахались в разные стороны, и надо было обладать достаточной ловкостью, чтобы избежать с ними стыковки. Потому как открыть дверь звонившему кидались наперегонки все. С одной главенствующей мыслью – лишь бы он не нажал кнопку звонка еще раз. Сколько раз я направленно летала головой в дверь. Если бы не собственные надежные руки!..

Перегнувшись через швабру, после нескольких неудачных попыток я все-таки открыла дверь. Увешанная пакетами и весьма довольная собой Наташка смела швабру, а следом и меня с прохода, ногой лягнула дверь, заставив ее основательно приложиться к косяку, и, подтолкнув меня сумками в комнату, добродушно обругала. Не слушая Наташкиных сетований по поводу ее излишней отзывчивости к чужим проблемам, в результате которых она осталась без копейки, я торопливо вернулась в коридор и щелкнула дверным замком. Подруга озадачилась: