В начале октября Берг атаковал и пленил отряд майора Подчарли в деревне Вейсентин. Суворов участвовал в атаке во главе отряда легкой кавалерии, а при отходе прикрывал тыл русских войск. Отважный подполковник де Корбьер (будущий фельдмаршал) преследовал Берга во главе пяти прусских эскадронов с конной артиллерией. Имея меньше ста донских казаков и «желтых» сербских гусар[11], Суворов стремительной контратакой отбросил противника и взял много пленных.

Вскоре ему повезло, наконец, получить под команду собственный регимент. Командир Тверского драгунского полка заболел, а на его заместителя, «по недавнему вступлению из итальянцев в нашу службу», по мнению генерал-майора Берга, было «положиться невозможно». По просьбе Берга командование полком было возложено на Суворова, чья «способность ему, генерал-майору, весьма известна». Ордер о назначении подполковника Суворова командиром полка был записан в журнал боевых действий 17 ноября.

20 ноября под Наугардом Александр Васильевич в составе одной колонны корпуса Берга атаковал деревню, занятую батальоном прусских гренадеров (помимо мушкета, вооруженных ручными гранатами) и двумя батальонами знаменитого впоследствии полководца принца Фердинанда, с приданым им «слабым» (по оценке Суворова) полком драгун из Голштейна[12]. Суворов лично повел Тверской полк в атаку с правого фланга, а полковник Зорич с гусарами Венгерского и Хорватского полков — с левого; казаки бригадира Краснощекова маневрировали по фронту.

Драгуны имели, кроме сабель, карабины, и теоретически были обучены сражаться и в конном, и в пешем строю. На деле они в том и другом уступали по выучке пруссакам и уж точно не могли на равных драться с отборными гренадерами короля Фридриха. Но местность была пересеченная, непригодная для наступления ровным строем, удобным для вымуштрованных пруссаков. Суворов бросил полк в стремительную атаку на саблях: «Тверской полк, около двухсот пятидесяти человек, врубился в пехоту на неровном месте и сбил драгун. Урон прусской в убитых и пленных был велик, и взята часть артиллерии».

Вновь быстрота и смелость атаки позволили одолеть многократно превосходящие силы противника. Прусский батальон полного состава насчитывал 810 солдат и офицеров. Суворову противостояло если не 2,5, то, с учетом обычного на войне некомплекта, не менее 1,5 пехотинцев и шесть эскадронов драгун, плюс артиллеристы: около 3 обороняющихся пруссаков на одного наступающего русского, даже если гусар у Зорича было вдвое больше, чем у Суворова драгун! «Подо мною расстреляна лошадь и другая ранена» — так Александр Васильевич обозначил ярость схватки[13]. И все-таки русские, вопреки европейской военной науке и практике, победили! Значит, что-то неладно было с военной наукой, и был какой-то неведомый миру источник победы, позволявший Суворову бить врага при любом соотношении сил.

Русское и прусское командование о начавшейся революции в военном деле не ведали и продолжали воевать по старинке, дополняя линейную тактику кордонной. Обе стороны боролись за пути сообщения между Кольбергом и Штеттином, маневрируя вокруг стоявшей на этой операционной линии крепости Трептов. С прусской стороны действовал хорошо знакомый Суворову корпус Платена. С русской — корпус Берга, соединившийся с отрядом тяжелой кавалерии князя Михаила Никитича Волконского. Князь, заслуживший чин генерал-поручика смелыми атаками при Пальциге и Кунерсдорфе и уже проведший полки своих конных гренадер и кирасир парадом по Берлину, действовал в наступательном духе.

Русский и прусский авангарды сошлись у Ренегвальда. Волконский немедля повел конных гренадер в атаку «на палашах» (тяжелая кавалерия была вооружена длинными и тяжелыми прямыми палашами вместо сабель). Прусская пехота авангарда де Корбиера была смята. Тем временем «гусары сразились с гусарами». «Весь сильный авангард под полковником Курбьером взят был в плен, — вспоминал Суворов, — и его артиллерия досталась в наши руки». В рапорте императрице Елизавете Петровне Румянцев отметил, что корпус Берга, не потеряв ни единого человека, «до тысячи рядовых и с предводителем подполковником Корбиером в плен взял».

Особенно Александр Васильевич вспоминал на первый взгляд беспорядочную, но с его точки зрения весьма поучительную баталию у Ренегвальда, когда «осенью, в мокрое время», корпус Берга разделился. «Регулярная конница его просила идти окружной, гладкой дорогой. Он (Берг. — Авт.) взял при себе эскадрона три гусар и два полка казаков и закрывал корпус поодаль справа». Суворов был в отряде, максимально близком к неприятелю. «Выходя из лесу, — вспоминал он, — вдруг увидели мы на нескольких шагах весь прусской корпус, стоящий в его линиях». Силы были неравны даже для Суворова. Решение надо было принимать мгновенно.

Пока противник не опомнился, русская кавалерия поскакала вдоль его фронта влево. Этот выбор оказался правильным. Посланный в разведку офицер донес, «что впереди, в большой версте, незанятая болотная переправа мелка. Мы устремились на нее. Погнались за нами вначале прусские драгуны на палашах, за ними — гусары. Достигнув переправы, приятель и неприятель, смешавшись, погрузли в ней почти по луку (седла. — Авт.). Нашим надлежало прежде насухо выйти. За ними вмиг — несколько прусских эскадронов, которые вмиг построились. Генерал (Берг. — Авт.) — приказал их сломить. Ближний эскадрон был слабый желтый Сватченков; я его пустил. Он опроверг все прусские эскадроны обратно в болото.

Через него, между тем, нашли они слева от нас суше переправу. Первый их полк перешел драгунский Финкенштейнов, весьма комплектный (около 1500 всадников. — Авт.). При ближних тут высотах было отверстие на эскадрон, против которого один (полк. — Авт.) Финкенштейнов встал».

Атаковать противника, пока он сам не приготовился к атаке, мог сквозь узкое дефиле между холмами лишь один эскадрон. Но что он мог сделать против комплектного полка в 10 эскадронов, даже если переправу из них (как пишет дальше Суворов) перешла лишь половина? «Невозможно было время тратить; я велел ударить стремглав на полк одному нашему сербскому эскадрону. Его капитан Жадр бросился в отверстие (между холмов. — Авт.) на саблях. Финкенштейновы дали залп из карабинов. Ни один человек из наших не упал, но Финкенштейновы пять эскадронов в мгновенье были опрокинуты, вырублены, потоптаны и перебежали через переправу назад».

Не встретив храбрых сербов контратакой и пытаясь, по уставу, дружно стрелять, прусские кавалеристы проиграли схватку, а вместе с нею весь бой. С нашей стороны «сербский эскадрон был подкрепляем одним венгерским, который в деле не был. Финкенштейновы же были подкрепляемы, кроме конницы, батальонами десятью пехоты. Вся эта пехота — прекрасное зрелище с противной черты — на полувыстреле давала в нас ружейные залпы», — с удовольствием вспоминал Александр Васильевич.