— Что ты сделал со мной?

— Это временный эффект. Все будет как прежде, как только мы покинем госпиталь.

«БМВ» плавно скользил по дороге, иногда она чувствовала, как он поворачивает на перекрестках. Это навело ее на мысль, что, даже если они уже не попадают под влияние магии госпиталя, драться с ним, пока она ничего не видит и пока он за рулем, не самая лучшая идея.

Тишина словно саван окутала салон автомобиля, пахло кожей. Тай поджала ноги. Прикусила губы.

Что-то заставляло ее сохранять спокойствие, однако ей хотелось бороться с темнотой, тишиной и неизвестностью.

— Мне нужно было сделать так, чтобы ты была спокойна.

— Уверена, что вскоре ты об этом пожалеешь, — ответила она таким тоном, словно при первой же возможности приставит ему к горлу нож.

— Я уже пожалел.

Ей очень хотелось взглянуть на него.

— О чем еще ты пожалел? Например, о том, что спас меня? Почему ты не дал мне умереть?

— Потому что я доктор.

— Чушь собачья.

— Я не доктор?

— Ты демон, умник, так что не надо мне рассказывать про твою клятву Гиппократа.

— Вообще-то врачи дают клятву Гиппократа.

— А, это была шутка, но ты не ответил на мой вопрос.

Она почувствована, как автомобиль резко повернул и поняла, что он управляет машиной агрессивней, чем требовалось.

— Я не обязан отвечать на твои вопросы.

— Боже мой, — пробормотала она. — Как же я ненавижу демонов.

Его лающий смех заставил ее подпрыгнуть.

— Я не позволил тебе умереть, потому что это противоречит правилам госпиталя, которые написал я сам и которые не смог бы нарушить, чтобы не потерять уважение персонала.

Его голос звучал так, словно он говорил правду, но демоны лгут также легко, как убивают.

— Знаешь, о чем я думаю?

— Пожалуйста, — сказал он шутливо, — поделись со мной.

«Вот засранец!»

— Я думаю, что ты сохранил мне жизнь, чтобы выведать информацию об эгисах. Ты ведь не так глуп, чтобы не подумать об этом.

— Это часть моего изначального плана, так и есть. Но поскольку ты не болтаешься в наручниках с заточенными краями посреди мрачного подземелья с резиновыми полами, с которых так удобно смывать кровь из садового шланга, то можешь считать, что изначальный план претерпел некоторые изменения.

По его тону Тайла поняла, что за этой историей о мрачном подземелье с резиновыми полами что-то стоит. Что-то сродни рассказам из потрепанных книг Стивена Кинга, единственных книг, которые можно было найти в ее комнате.

— А изменения в планах как-то связаны с этой темой насчет Посредника Правосудия, о которой говорил твой брат? — Эйдолон не ответил, и она решила настоять на своем, поскольку тишина была невыносимой. — Кто такой этот Посредник Правосудия?

— Это моя должность на предыдущей работе. Меня воспитала демон-джастис.

— А-а-а, демоны мщения.

— Демоны правосудия, — поправил он. — Демона мщения может призвать каждый, хоть демон, хоть человек, чтобы воздать должное обидчику. Демоны правосудия служат только демонам — как правило, видовым Консулам. И в отличие от демонов мщения, демоны, которые вершат правосудие, должны проводить расследование до того, как принять какие-либо меры по отношению к кому-либо.

Как интересно. У демонов есть собственная полиция.

— И что происходит, когда расследование завершено?

— Выносится приговор, адекватный преступлению. Но если мы выясняем, что тот, кто выдвинул обвинение против другого демона, сам виноват, то наказанию будет подвергнут именно он.

— Мы? Так ты до сих пор этим занимаешься?

— Нет, поскольку я не являюсь демоном-джастисом, обязанности Посредника Правосудия не наследственны, мне вменили их лишь на период созревания.

— А тебе понравилось работать в полиции демонов?

— Ты всегда суешь нос в чужие дела?

Тайла пожала плечами.

— Тебе-то есть чем заняться, пока ты рулишь. Это я ничего не вижу и почти ничего не слышу.

Повисла неловкая пауза.

— Я ненавидел свою работу. Но поскольку вырос в доме джастисов, это было моим долгом. Но во всем есть свои плюсы. Будучи джастисом, я обязан был разбираться в медицине. Поэтому, как только получил диплом врача, снял с себя полномочия Посредника Правосудия.

— Твой брат сказал, что вы росли порознь. А сколько у тебя братьев?

— Всего? Живых и мертвых?

Тайле стало не по себе.

— Хм… всех вместе?

— У меня было сорок четыре брата. — Еще один резкий поворот, и Тайла заскользила по коже сиденья. — Теперь их число сократилось до двух. Я старший.

— Первенец?

— Нет. Двадцать родились до меня, но только один дожил до эсгенезиса. Роуга убили два года назад. А теперь, если я возьму обратно артефакт, ты заткнешься?

— Клянусь.

Он забрал камень из ее ладони. Яркое полуденное солнце ослепило ее, и она снова погрузилась во тьму.

— Видимо, дневной свет не причиняет тебе неудобств?

— Мой вид не подвержен гелиофобии[4].

Ну разумеется, нет, поскольку чувствительность к солнечному свету была бы слабостью, а Тайла пока не заметила ни единой слабости у Хеллбоя. С такими-то мышцами, челюстью и глазами. Все в нем говорило о силе. И об уме. И о сексуальности. О сексуальности в особенности. Тело напомнило ей об этом сладкой истомой.

— Ты что, включил обогрев? Здесь как в печке, — пробормотала Тайла, улыбаясь, поскольку точно знала, почему ей жарко.

Тайла запыхтела и отвернулась к окну, за которым люди получали удовольствие от солнечного весеннего дня: обедали на свежем воздухе, сидя за столиками уличного кафе, болтали о пустяках, не ведая, какой ужас творится прямо у них под носом.

Она не узнала часть города, по которой они проезжали, зато увидела названия улиц. Он не сможет долго прятать свой отвратительный госпиталь. Только не от эгисов.

— Где ты живешь? — спросил он.

— Так я тебе и сказала.

— Упрямая женщина. Впрочем, ты можешь подумать об этом по пути.

— По пути куда?

— Одна из моих медсестер не явилась сегодня на работу, я собираюсь проведать ее.

— Она человек?

— Вампир.

Про себя она подумала, что, должно быть, это один из Хранителей сжег кровососа.