Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давай побеседуем о чем-нибудь другом, — предложила Джулия.
— С удовольствием, — улыбнулся Босх.
Он неторопливо пригубил коктейль, думая, как повернуть разговор в другое русло. Поставил бокал и произнес:
— Ты путешествовала в Андах, и тебя осенило: «А ведь я хочу служить в полиции».
Джулия рассмеялась, желая избавиться от унылости.
— Не совсем так. И я не бывала в Андах.
— А как же полная, красочная жизнь, которую вела до того, как нацепить значок? Ты сказала, что путешествовала по всему миру.
— В Южную Америку не ездила.
— Анды там? Я-то думал, во Флориде.
Джулия снова рассмеялась, и Босх обрадовался, что удачно сменил тему. Ему нравилось смотреть на ее зубы, когда она смеется. Они были чуточку кривыми, и в некотором смысле это делало их превосходными.
— Ну а кроме шуток, чем ты занималась?
Джулия повернулась на табурете так, что они с Босхом оказались плечом к плечу и глядели друг на друга в зеркало позади ряда разноцветных бутылок вдоль задней стены.
— Была какое-то время адвокатом — по гражданским делам, потом поняла, что это лакейское занятие, бросила его и стала путешествовать. При этом работала. Делала керамику в итальянской Венеции, была конным экскурсоводом в Швейцарских Альпах, поваром на гавайском туристическом судне. Подвизалась и на других ролях, повидала чуть ли не весь мир — кроме Андов. Затем вернулась домой.
— В Лос-Анджелес?
— Я здесь родилась и выросла. А ты?
— Тоже.
— Я в Сидерсе.
Джулия подняла бокал, и они чокнулись.
— За гордых и смелых! — провозгласила она.
Босх выпил и, взяв графин, налил сайдкара. Он значительно опережал Джулию, но это не смущало его. Чувствовал он себя раскованно. Приятно было на время забыть о работе, сидеть рядом с женщиной, не имеющей прямого отношения к делу о костях.
— Родилась в Сидерсе? — сказал он. — А росла где?
— Не смейся. В Бел-Эйре.
— Вот как? Видимо, твой отец не очень доволен, что ты решила служить в полиции.
— Тем более что однажды я ушла из его юридической фирмы и не подавала о себе вестей два года.
Босх улыбнулся и поднял бокал. Джулия чокнулась с ним.
— Храбрая девочка.
Когда они поставили бокалы, Джулия предложила:
— Давай покончим со всеми вопросами.
— Хорошо, — отозвался Босх. — И чем займемся?
— Отвези меня домой, Гарри. К себе.
Босх посмотрел в ее блестящие карие глаза, подумав, что события развиваются молниеносно. Это редко случается между полицейскими, сознающими свою принадлежность к замкнутой группе общества и ежедневно отправляющимися на работу с мыслью, что она связана с риском для жизни.
— Да, — промолвил наконец Босх. — Мне пришло на ум то же самое.
Он наклонился к Джулии и поцеловал ее в губы.
В гостиной Босха Джулия Брейшер смотрела на компакт-диски, сложенные стопками на полках возле стереопроигрывателя.
— Я люблю джаз.
Босх был в кухне. Он улыбнулся, услышав ее слова. Наполнил два бокала мартини из шейкера, вошел в гостиную и подал один ей.
— Кто тебе нравится?
— В последнее время Билл Эванс.
Босх кивнул, подошел к полке и достал «Некий рай». Вставил компакт-диск в проигрыватель.
— Билл и Майлс, — сказал он. — Разумеется, Колтрейн и еще несколько исполнителей. Я считаю их самыми лучшими.
Когда зазвучала музыка, он поднял свой бокал, Джулия подошла и чокнулась с ним. Вместо того чтобы пить, они слились в поцелуе. Потом она рассмеялась.
— Что такое? — спросил Босх.
— Ничего. Просто я чувствую себя беззаботной и счастливой.
— Я тоже.
— Очевидно, дело в том, что ты отдал мне фонарик.
Босх пришел в недоумение:
— Как это понять?
— Он ведь такой фаллический.
Увидя выражение лица Босха, Джулия снова рассмеялась и пролила на пол чуть-чуть коктейля.
Позднее, когда она лежала на его кровати, Босх водил пальцем по татуировке в виде сияющего солнца на ее пояснице и думал о том, какой близкой и вместе с тем незнакомой кажется ему эта женщина. Он не знал о ней почти ничего. При взгляде на нее под любым углом зрения обнаруживался сюрприз вроде этой татуировки.
— О чем думаешь? — спросила Джулия.
— О человеке, который нанес тебе это на поясницу. Жалею, что не я.
— Почему?
— Потому что какая-то его часть всегда будет с тобой.
Джулия с улыбкой перевернулась на бок, показывая груди. Волосы ее рассыпались по плечам. Босху нравилось и это. Она притянула его к себе, наградила долгим поцелуем, а потом сказала:
— Давно не слышала ничего столь приятного.
Босх положил голову на ее подушку, ощутив запах нежных духов, секса и пота.
— У тебя нет никаких портретов на стенах, — удивилась Джулия. — Я имею в виду — фотографий.
Он пожал плечами. Джулия повернулась к нему спиной. Он положил ладонь на ее грудь и притянул к себе.
— Останешься до утра?
— Муж, наверное, заинтересуется, где я, но ему можно позвонить.
Босх оцепенел, а Джулия рассмеялась.
— Зачем ты меня так пугаешь?
— Ты даже не спросил, есть ли у меня кто-нибудь.
— Ты меня тоже не спрашивала.
— С тобой все было ясно. Типичный одинокий детектив. И она заговорила низким мужским голосом: — Только факты, мэм. У меня нет времени на женщин. Я расследую убийства. Мне надо выполнить работу, и я...
Босх провел большим пальцем по ее боку. Она, замолчав, улыбнулась.
— Ты одолжила мне фонарик, — сказал он. — Я подумал: женщина, у которой кто-то есть, этого не сделает.
— А у меня для тебя новость, крутой парень. Я видела фонарик у тебя в багажнике. В коробке, до того, как ты его прикрыл. Ты не обманул никого.
Смущенный Босх перекатился на свою подушку. Он чувствовал, как лицо краснеет, и закрыл его руками.
— О Господи...
Джулия наклонилась к нему, отвела его руки и поцеловала в подбородок.
— Мне это понравилось. Положило конец моему рабочему дню и дало основание предвкушать кое-что.
Она повернула его руки ладонями вниз, взглянула на шрамы, покрывающие костяшки. Давние, уже не очень заметные.