- Каминский ждал сестру, к определённому часу она не появится, его действия? Он телефонирует в Брянск, выяснит, что колонна вышла из города вовремя, но не доехала, значит в пути что-то случилось. Каминский объявит полномасштабные поиски со всеми вытекающими облавами, насколько сильны его братские чувства к женщине, которую он много лет не видел. Бронислав расстроится, - совершенно справедливо, - заметила Алевтина. – Ничего, что я вставила словечко?

- Прощаю. Пойдём на юг, Локоть там. Надеюсь не промахнёмся.

- А дорогу выходить и не будем? Бог даст, подберут добрые люди.

- Можно спросить? Под понятием добрые люди, ты подразумеваешь головорезов твоего брата? На встречу с партизанами Задорожного рассчитывать не стоит, в Локте свяжемся с подпольщиками, они и выведут нас на партизан. Ты готова идти по лесу и не ныть?

- Да, товарищ командир. Я готова! - Алевтина села и печально уставилась на свои элегантные лакированные ботинки с каблуком.

На городских улицах они смотрелись бы идеально, в чаще леса не очень.

- Идёшь за мной, - со вздохом проговорил Вадим. - И никуда при этом не сворачиваешь, не лезешь поперёк батьки и не шарахаешься в кусты от каждого шороха. Работаешь ушами, глазами, но ни в коем случае не языком. До Локтя километров двадцать, доберемся до ближайшей деревни, в ней наверняка найдутся представители твоего любезного родственника.

Последующие полтора часа стали нелегким испытанием. Лесной массив покорялся с трудом, ельники вырастали один за другим, непролазные заросли приходилось обходить, ноги вязли в податливом мху, корневища цеплялись за одежду. Женской выдержки хватило ненадолго - Алевтина начала отставать, хваталась за деревья, беспрестанно ворчала что-то себе под нос. Ей постоянно чудилось, что они идут не в ту сторону. И не было ли в роду его попутчика, человека по фамилии Сусанин. Разве они не могут выйти на дорогу, идти по ней, как делают все нормальные люди. Почему он так уверен, что нужно лезть именно в эту чащу. Откуда этот бессознательный оптимизм, разновидность полного идиотизма. У неё подвернута нога, болит коленка. Алексей Николаевич Толстой даже близко не представлял, что такое настоящие «Хождение по мукам». Осаживать её было бесполезно.

- Ты не мой командир, так что терпи, - безапелляционно заявила Алевтина. - Ты обязан меня сопровождать, оказывать мне содействие. Даже не рассчитывай на что-то большее.

Спутница ему досталась строптивая, с собственным мнением. К концу первого часа блуждания Зорин уже точно знал для чего создана женщина: чтобы мужики не сдохли от счастья. Возможно в чем-то она была права. Лесной массив казался бесконечным, тут не было и намёков на дороги, населённые пункты.

- Поздравляю, ещё немного и мы придём в русскую сказку, - пробрюзжала Алевтина, искоса поглядывая на заскорузлые деревья.

- Это, где чудеса, где леший бродит, баба яга с кащеем бессмертным? - Вадим усмехнулся, он начинал привыкать к этому звуковому сопровождению.

- Скажи, тебя не терзают тягостные сомнения по поводу выбранного маршрута? - настаивала на своем Алевтина.

- Хорошо! - Вадим наконец-то разозлился. – Давай, вернёмся туда откуда начали и выйдем на дорогу, заберём твою сумочку, чемодан, если им уже не приделали ноги, постоим, подождём попутную машину в Локоть или ты предлагаешь действовать как-то иначе?

Предложений не поступило, а на коротких привалах Алевтина сворачивалось личинкой, закрывала глаза, однако не спала и первое время обходилась без стенаний, когда опять пускалась в путь. В половине второго между деревьями забрезжил просвет, женщина издала радостный возглас, заспешила как мотылёк к влаге. Вадиму на силу удалось удержать её. К опушке они подбирались короткими шажками. Солнечный день был в разгаре, ветер колыхал высокую траву, местность, примыкающая к лесу была неоднородная, вздымалось буграми, в отдалении виднелись скалы, а в низине, под глиняной террасой, петляла укатанная просёлочная дорога. Слева она терялась за каменным массивом, справа изгибалась по дуге, прижималась к травянистому обрыву и убегала за лес. В канаве рядом с дорогой журчал ручей, призывно, мелодично ввергал в искушение.

- Там вода, - женщина задрожала. - Не уж то мимо пройдём, товарищ Зорин? Нет же никого: ни деревни, ни хутора, ни одной живой души. Водицы бы испить, сполоснуться. Я уже полосатая вся от этой грязи.

- Да хоть в горошек, - он колебался, оглядывался, дорога была пустынной, впрочем на виду оставался лишь её незначительный отрезок. Поблизости снова чернел осинник. - Ладно, давай пять минут расслабляемся и идём дальше.

Открытую поляну они преодолели бегом, спустились к ручью, весело звеневшему, переливавшемуся на солнце. Он выбегал из кустарника, стекал по каменной горке, извивался в песчаном жёлобе. Беглецы пили жадно, черпали воду гостями. Алевтина стонала от блаженства, оттирла лицо, шею, лила воду за воротник.

Природа заманила их в ловушку, даже Зорин утратил бдительность. Помылись, напились, а теперь застыли, голуби. Вадим рванулся, но только и успел распрямить спину и сжать пальцами кобуру. В глазах уже потемнело от обиды: как же так?

С небольшого обрыва спрыгнули трое мужчин и неспешно подошли к ним, они держали на изготовку немецкие автоматы, явно знали как ими пользоваться. Все трое были в штатском: пиджаки; мешковатые брюки; стоптанные ботинки. Только у рыжего, щекастого детины, на макушке красовалась засаленная советская пилотка, без звёздочки.

Они скабрезно улыбались, с интересом поглядывали на Алевтину. А у той пропал дар речи, способность двигаться. Она стояла на коленях и не замечала как холодная вода течёт по её руке.

- Так, посмотрим, что тут у нас? - хрипло объявил плотный субъект в кепке, надвинутой на глаза.

Он смотрел исподлобья, недобро улыбался, перекатывал во рту потухшую папиросу. Все трое были сравнительно молоды, физически развиты, имели славянскую внешность.

- Не двигаться, кому сказано! - заявил простоволосый брюнет в клетчатой кофте, измазанной чем-то зелёным и вскинул автомат. Вадиму пришлось убрать руку с кобуры, этот тип по простодушию мог и пальнуть. Алевтина побледнела, превратилась в коленопреклонённую статую. Двое остались в стороне, стали осматриваться. Тип в кепке придирчиво обозрел добычу, папироса продолжала бег по кругу.

- Полицейский стало быть? - утробно просадил этот субъект. - Да ещё и не наш. Ты чьих будешь, господин хороший? А ну руки за голову, мразь! - резко выплюнул этот тип.

Вадим поднял руки, сцепил за затылком.

- Давай в расход его, Арсений, - сказал брюнет. – А с бабой пока по временим

- Тощая она Митяй, куда нам такая? - заявил рыжий. - У нас и получше сыщется Праська например, баба хоть куда. Кавалера её Петруху Рябова миной порвало, назад не склеить. Он возражать не будет.

- Ну да, худая, - подтвердил брюнет. - Так мы и не требовательные, верно? Слышь, малахольная! Чего застыла-то, раскоряченная такая? - он приблизился к Алевтине. - Хотя оставайся так, нам нравится.