– Позвольте, мой фюрер, я скажу пару слов, – произнес Мартин Борман.

– Прошу вас, Борман, мы слушаем.

– Господа, я полностью согласен с тем, что изложил фюрер. Ситуация на Восточном фронте складывается для нас крайне неприятно. Нам нужно предпринять самые срочные меры, чтобы максимальнейшим образом усилить там наши позиции. Если русским армиям все-таки удастся прорвать фронт, то их наступление для Германии, да и для всей нации будет иметь самые роковые последствия. И наши победы на западе не будут ничего стоить.

– Может, желает высказаться кто-то еще? – спросил Адольф Гитлер, тяжеловатым взором глянув на присутствующих.

– Мой фюрер, – заговорил Гиммлер. – К сожалению, у нас нет другого выхода, как укреплять Восточный фронт. Русские продолжают усиливать натиск. Весь вопрос сводится к тому, куда именно нанесут русские удар: по Пруссии или пойдут через Вислу. Если судить по тем разведданным, которые мы получаем в последние дни, то русские войска будут наступать на Висле, а направление их главного удара будет направлено через Познань. Но сейчас главной нашей задачей является задержать русские полчища на берегах Вислы. Какую-то часть соединений с Западного фронта следует перебросить на Восточный фронт. Таким образом мы можем спасти положение. Но последнее слово за вами, мой фюрер.

В блиндаже установилась плотная тишина, имевшая осязаемость, вес. Она выглядела настолько материальной, что давила на плечи, заставляла сутулиться, из-за своей повышенной густоты даже затрудняла дыхание, что было видно по фюреру, судорожно вздохнувшему.

– Возможно, что наступление русских в Восточной Пруссии и на Висле действительно несет для нас очень серьезную угрозу, – наконец прервал молчание Адольф Гитлер. Только сейчас в сумрачном помещении блиндажа было особенно заметно, что фюрер за последние месяцы очень сдал. В начале военной кампании он был крепкий пятидесятилетний мужчина, а за последние три года он переродился в дряхлеющего старика. Дряблые щеки на его сухощавом хищном лице ввалились, безобразные усики под носом неприятно топорщились, левая рука подрагивала больше обычного. Неизменными оставались лишь глаза – глубоко посаженные, пронзительные, они буквально пронизывали собеседника. От его немигающего взгляда цепенели самые мужественные мужчины, не единожды показавшие отвагу на поле боя. Сейчас он смотрел на Гиммлера твердым взглядом, и рейхсминистр, слегка приподняв острый подбородок, собрал воедино все свое мужество. – Дела в Арденнах для нас складываются благоприятно, несмотря на существенный перевес американских и британских войск в самолетах и живой силе. Но у нас есть самолеты, которым нет равных, у нас имеются непробиваемые тяжелые танки, которые способны принести нам победу. Наша армия уже готова перейти Маас, – продолжал Гитлер усталым голосом. Вынужденное решение давалось трудно. – Но мы должны совершить нелегкий шаг… С тяжелым сердцем хочу вам сообщить, что наша основная цель на Западном фронте Антверпен отступает на задний план. Мы вынуждены ослабить свои позиции в Арденнах и перебросить на Восточный фронт шестую танковую армию Дитриха… А также основные силы пятой танковой армии. Надеюсь, что принятое мною решение исправит ситуацию, сложившуюся на фронте. А вы, Гюнше, – перевел свой взгляд Адольф Гитлер на личного адъютанта, – поезжайте в Сен-Вит и сообщите о моем решении Дитриху. – Выждав, продолжил совсем негромким голосом: – Конечно, мне следовало бы сообщить ему об этом лично. Дитрих достоин такого внимания… Он одержал много славных побед на поле брани и сейчас делает все возможное, чтобы разбить союзников русских… Надеюсь, что он поймет меня правильно, если услышит мой приказ от моего личного адъютанта.

– Я готов выехать немедленно, мой фюрер.

– Именно этого я от вас сейчас и жду. Промедление может быть равносильно гибели. Скажете Дитриху, что я решил перевести на Восточной фронт всю его армию и чтобы выводил танковые дивизии с линии фронта постепенно. Иначе можно обрушить весь фронт… Крайний срок переброски последних подразделений до двенадцатого января. А теперь, господа, мне нужно побыть одному. Наше совещание закончилось.

Фюрер ценит вашу преданность

Отто Гюнше родился в Тюрингии, в небольшом городке Иена. С детства Отто мечтал стать военным, а потому в 1931 году в возрасте четырнадцати лет вступил в гитлерюгенд, а еще через три года был принят на службу в полк «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер». Еще через год вступил в НСДАП[27]. Годом позже его определили в личное сопровождение Адольфа Гитлера. С января по август 1943 года после окончания военного училища он был выбран Гитлером в качестве личного адъютанта. Служба в тылу, пусть даже рядом с фюрером, Отто Гюнше тяготила, о чем он не однажды делился с Гитлером. Но тот, ценив в молодом офицере исполнительность и преданность, не желал с ним расставаться. Отпустил он Гюнше только в сорок третьем году в августе, когда обстановка под Курском стала накаляться до предела. Гюнше, выбрав подходящий момент, подошел к Гитлеру и проговорил:

– Мой фюрер, я очень ценю ваше расположение ко мне, но я не могу оставаться в тылу, когда гибнут мои товарищи. А потом я хотел бы быть вам более полезен. А такая польза может быть только на фронте.

– Вижу, что вас не уговорить, – помрачнев, проговорил Гитлер. – Пусть будет так. Мне будет вас не хватать. В какой дивизии вы желаете служить?

– Я готов служить в любом звании и в любой должности, главное, чтобы я мог принести как можно больше пользы моему фюреру.

– Вы будете служить в моем полку «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер».

– Спасибо за честь, мой фюрер, я не подведу.

– Вы, кажется, начинали службу именно в этой дивизии?

– Так точно, мой фюрер!

– Значит, вы возвращаетесь к себе домой. Будете командовать танковой ротой.

Но уже в декабре Адольф Гитлер отозвал с фронта Отто Гюнше в Ставку и назначил его, как и прежде, своим личным адъютантом, присвоив ему чин штурмбаннфюрера.

* * *

Штурмбаннфюрер Отто Гюнше прибыл в провинциальный Сен-Вит ранним утром. Прежде он любил этот небольшой старинный городок двенадцатого века, напоминавший родной город Иен. Столь же провинциальный и тихий. Каждый такой городок был интересен и оригинален, значительно отличался даже от мест, расположенных по соседству. В таких небольших населенных пунктах чувствуется дух местности и настроение проживающих в них людей. В городах было все как-то иначе, и чем крупнее был город, тем больше размывалась его индивидуальность.

История Сен-Вита, как и всякого небольшого городка, расположенного на границе государств, была сложна. В Средние века местность принадлежала Люксембургу. В 1919 году после поражения Германии в Первой мировой войне Сен-Вит перешел к Бельгии, но в 1940 году Германия вернула себе утраченные территории. Население города больше было немецким, нежели французским. Так что, когда колонна танков покатила по улицам города, то местные жители встречали их восторженно, как избавителей от местного гнета.