– Мы… Не будем разве брать воду на дорогу? – она запрыгнула уже довольно легко, словно всю жизнь этим занималась. Впрочем, кто знает – может так и было?

– Сколько дней пути осталось до Порбессии?

– Нисколько. К завтрашнему утру приедем даже на такой медлительной кляче, как у тебя.

– Красавчик вовсе не медлительный. Он – опытный. И напрасно нестись вперёд сломя голову не привык. Впрочем, как и я.

– Ну я рада. За вас обеих. Значит, я – в надёжных руках. И копытах.

Конан усмехнулся:

– Дай-ка кое-что я уточню. Ты что – думаешь, что мы будем ехать всю ночь?

– Ну да, я так и думала.

– Неправильно ты думала. Мы не будем торопиться, и сделаем ещё одну ночёвку. На пару дней моей воды и еды должно хватить даже нам обеим. И коню. А там – разживёмся в столице и пищей и водой. Надеюсь, там-то какая-нибудь река есть?

– Есть, конечно… Река довольно большая – Дорсай. По ней от моря даже заходят корабли. Правда, небольшие. И плоскодонные. И – весной. Сейчас-то река обмелела…

– Всё понятно с вашей «большой рекой».

Теперь за реку обиделась, как до этого Конан – за коня, Резеда:

– Ой, скажите пожалуйста, какие мы «виды видавшие». Уже нам и река в пятьдесят шагов – ручей недоделанный!

– Да нет, река как река. А ты других не видала?

– Н-нет.

– Да и ладно. Все они устроены одинаково. Текут себе и текут. Главное, чтоб воду можно было пить.

– Из Дорсая – можно. Но… А какие ты видел реки?

Конан не видел проблемы в том, чтоб поговорить. Ведь за спокойной ни к чему не обязывающей беседой время летит словно быстрей, а дорога несложная: после того, как её показала Резеда, и рука варвара направила Красавчика туда, конь Конана и сам прекрасно двигался по утоптанной, но не разбитой колеями телег, тропе, шириной даже чуть больше, чем та, на которой Конан встретил оставшихся в живых «горе-делегатов»:

– Разные. В Аквилонии, например – Акшерон. У устья делится на восемнадцать рукавов. Каждый – шагов по сто в ширину. А там, где стоит столица – ширина шагов в восемьсот. И порт там огромный – у причалов можно разместить до ста двадцати больших морских галер. Ну, или вот, скажем, Гинга – в Вендии. У города Каликутт его ширина даже больше, чем у Акшерона. Но воду из Гинга пить нельзя: после того, как он выходит из гор, он протекает по глинистым равнинам, и несёт очень много глины. Поэтому мутный и жёлтый в нижнем течении. А на вкус… Словно пьёшь вот именно – глину.

Видал я и Понт Эвгсинский. Тот славится ну очень быстрым течением, и неширок – всего-то сто пятьдесят шагов! – но уж такой холодный и глубокий! Ни один нормальный человек не сможет переплыть – ему сведёт судорогой руку или ногу, и – прости-прощай, глупый бедолага!

– А ты-то откуда знаешь? Переплывал, что ли?

– Пришлось однажды. Вон: видишь, дырка в плече? – Конан продемонстрировал затянувшийся, но всё ещё отлично различимый шрам, – тугарская стрела! Чтоб вынуть, пришлось потом переломить. Так что – нырял. Правда, под водой даже я не могу проплыть без дыхания больше пятидесяти шагов. Но меткий стрелок у них, к счастью, нашёлся только один. А то не смог бы переплыть и я.

– А ты не боишься ледяной воды?

– Нет. Я же – киммериец. У нас других рек или родников и ручьёв и не бывает. Те, кто с детства не привык, говорят, что от нашей воды у них зубы ломит.

– Надо же… А в каких ещё странах ты был?

Конан, усмехаясь про себя, неторопливо рассказал про Куш и Стигию. Про Гирканию и Замору. Резеда, вначале несмело, но потом всё чаще и с нескрываемым любопытством спрашивала про всё: людей, города, одежду, обычаи и обряды…

Так, за неспешным рассказом, они и добрались к вечеру до места, которое, как посчитал варвар, подходит для ночёвки: несколько кустов всё того же саксаула, и – голая степь вокруг. Резеда оглядывалась вокруг, пока ещё с седла, с явным подозрением:

– А почему ты считаешь, что здесь остановиться лучше, чем, скажем, возле вон того дерева?

– Объясняю. – Конан уже привык, что тем, кто не владеет такими инстинктами воина, как он, то есть – обычным людям, нужно всё объяснять, – Дерево – живое. Значит – рядом есть вода, и ветки с него бесполезны как топливо. Кроме того, рядом с ним имеются подозрительно выглядящие камни – за такими очень удобно подкрадываться. Ну а главное – в камышах, что виднеются чуть левее – да, вон там! – наверняка скрыто что-нибудь вроде болотца. Воду оттуда пить наверняка нельзя, она солоноватая и затхлая, заросшая какой-нибудь ряской и кишмя кишит личинками комаров и лягушками. А если б вода была проточная и чистая, рос бы не камыш, а что-то другое, вроде платанов, диких яблок, или урюка. Ну, на худой конец – ивы. Ну а вот змей там – наверняка полно.

– Храни нас Мирта Пресветлый! – Резеда передёрнула плечами, – Может, тогда нам стоит отъехать чуть назад?

– Нет, назад – тоже смысла нет. Уж больно много там вдоль песчаных сопок понарыто нор: наверняка в таких живут и мыши и тарантулы.

– Бэл! Когда ты так говоришь, мне вообще не хочется слезать с твоего Красавчика!

– Ерунда. У меня есть верёвка из овечьей шерсти. Размотаем вокруг одеяла, и ни один тарантул не сунется. Они овец боятся пуще, чем огня.

– Я смотрю, ты и правда много чего знаешь. И подготовился… Основательно.

– Да. Но – давно. Эту суму я собрал в первый раз лет этак пять назад, когда бросил корсарство, да подался в наёмники. (Пресытился я морем.) Да так с тех пор и не расстаюсь. Только меняю в ней то, что использовал или израсходовал. И докладываю – то, что может пригодиться в тех или иных условиях. Для работы. Ладно, хватит прохлаждаться. Вон – подходящие кусты. Ты – туда, я – направо.

Справив нужду, Конан начал распаковывать вещи, и обустраивать лагерь, вскоре появилась и Резеда. Она как-то подозрительно ёрзала. Конан не удержался:

– Укусы комаров на мягком месте лучше не расчёсывать. Лучше не станет, а вот какую-нибудь чесотку подцепить в таких малярийных местах можно запросто.

– Вот уж спасибо так спасибо! За предупреждение. Правда, запоздавшее на пяток минут. А раньше не мог сказать: так мол и так! Там наверняка полно комаров! Покусают!

– Мог. Но думал,