Федя нажал опять "единицу". Кабина не шелохнулась.

— Ну, яс'сно. Приехали… — Мальчик протянул мимо Феди руку и надавил красную клавишу "Вызов диспетчера".

Динамик зашелестел, жирный дамский голос произнес:

— Ну, что у вас?

— То, что пос'стоянно, — капризно сказал мальчишка. — Опять с'стоим. Дом номер три, второй подъезд.

— Хулиганили небось там!

— У вас как неполадка, так всегда кто-то виноват! — со звоном сообщил мальчишка. — Лучше бы наладили с'систему!

— А-а! Это опять товарищ Березкин застрял! Ждите… — И динамик отключился.

— Ну вот, — печально подвел итог виноватый Березкин. — Теперь она нас промаринует назло мне. Я с ней уже с'сорился…

Он завздыхал и стал поправлять сползающий бинт.

— Подвешенный в пространстве лазарет, — заметил Федя. — Все в бинтах и ссадинах…

— Ты-то ведь, кажется, целый пока, — возразила Оля.

— Я душевно травмирован. Вчера Степка в лифте застрял, сегодня я сам. Сплошные ДТП. Не к добру…

Мальчик сказал, согнувшись и поглядывая исподлобья:

— Даже с'совершенно непонятно, отчего он отключается…

Оля прищуренно поглядела на потолок:

— А может, неподалеку пришельцы пролетали на своей тарелке. Когда они пролетают над дорогой, у автомобилей зажигание отключается. Читали?.. Может быть, и здесь так же…

Федя пообещал:

— Ну, поймаю одного из них, оборву щупальца.

— Разве у них есть щупальца? — удивилась Оля. — Говорят, что они гуманоиды, с руками-ногами. Только головы квадратные. Помните, в Воронеже приземлялись?

Мальчик оставил бинт и объяснил со знанием темы:

— Они ведь всякие бывают, эти пришельцы и НЛО. Потому что они звездный плафон.

— Что за плафон? — изумилась Оля.

— Ну, знаете, в океане плавает! Им еще киты питаются. Это крошечные такие живые существа. Все одинаково малюсенькие, а если поглядеть в микроскоп — тысячи разных пород… — Березкин объяснял, часто перетаптываясь от убедительности тона, и бинт у него опять съезжал. — Ну, это океанский плафон, а в космосе — звездный. Тысячи разных разумных существ и аппаратов. Некоторые на Землю случайно попадают, а некоторые… со всякими целями…

Оля засмеялась, поднося к губам костяшки. Весело глянула на Федю. Тот сказал мальчишке:

— Эх, ты, биолог. Не плафон, а планктон.

— Ой, правильно… Я знал, да забыл.

Он опять стал подтягивать повязку.

— Все равно съедят, — заметила Оля. — Давай перебинтуем, у нас опыт. Да, Федя?

Мальчик почему-то испугался:

— Не надо! Это так… пустяки. — И быстро перевел разговор: — Это что? — Он показал на футлярчик с камерой, который висел у Оли через плечо.

Федя насупил брови:

— Это черный ящик, как в самолете. Для автоматической записи при аварии. Вот если трос оборвется и мы трахнемся, тогда тоже… — Он вдруг ощутил, какая глубокая под полом кабины шахта.

Оля, видимо, тоже ощутила. Сказала:

— Зачем ты дразнишь человека… — И мальчику: — Это киноаппарат. Любительский…

Федя не хотел обижать Березкина. Тот ему даже нравился забавной смесью самостоятельности и беззащитности.

— Не дразню я. Это от злости на судьбу. Ни дня без приключений. — И примирительно объяснил Березкину: — Вчера с велосипеда летел, аж в дереве застрял, а сегодня — вот…

Мальчишка деловито понажимал кнопки — всех этажей и снова диспетчера. Лифт не дрогнул, динамик глухо молчал.

— С'ситуация… — вздохнул Березкин. Отступил в угол, потоптался. Потом уперся ярко-синими глазами Феде в грудь. Улыбнулся: — Какой хороший значок…

Спокойное и ласковое решение пришло Феде в один миг. Он отцепил значок и ловко прикрепил его к рубашке Березкина.

— Носи, раз хороший.

Мальчик замигал, заулыбался нерешительно:

— Ой, что ты… зачем…

— Ну, ты же говоришь "хороший". А у меня просто так…

Вовсе не "просто так" был значок. Федя с утра еще радовался ему. Но сейчас вроде бы и не жаль. Потому что Березкин был славный. Он, конечно, гораздо старше Степки (и не в пример образованнее!), но проскальзывала в нем такая же бесхитростность.

— С'спасибо…

— На здоровье, — вздохнул Федя. И быстро глянул на Олю: уж не думает ли она, что Федя Кроев ради нее решил показать себя добреньким? Но та смотрела со спокойным пониманием. Потом отодвинулась в угол, положила к ногам сумку, подняла опять к губам острые суставы пальцев и задумалась.

Постояли, повздыхали, помолчали.

"Может, сказать ей о пленке? Нет, пока не время…" И Федя опять повернулся к Березкину. Забавное было у того лицо. Губы, как у негра, наружу выворочены, а волосы цвета пакли, и нос вздернут лихим сапожком. Густые брови — с изломом и постоянно приподняты, будто от грустного удивления. Даже когда мальчишка улыбается…

Впрочем, сейчас он не улыбался. Смотрел на Федю с напряженной виноватостью. Стоял скованно, съежил плечи, сдвинул коленки. Опустил глаза, вскинул опять. И вдруг незаметно, поднятым к подбородку пальцем, поманил к себе Федю. И очень понятно показал взглядом: "Только чтобы она не заметила…"

Федя шевельнул веками: ясно, мол. Придвинуться, будто случайно, приблизил к лицу Березкина щеку. В ухо Феде толкнулся теплый шепоток:

— Я не знаю, что делать. С'страшно хочется в туалет.

Может, кто другой и хихикнул бы. А Федя испугался за мальчишку. Потому что чего смеяться — положение безвыходное. Одними губами понятливо спросил:

— Всерьез или помаленьку?.. — Как у Степки, когда того поджимало не вовремя.

— Не вс'серьез. Но с'сильно. Я не рас'считал…

Вот "с'ситуация"… Федя качнулся к пульту. Оля вздрогнула. Он нажал опять диспетчерскую кнопку, но динамик за модерновой сеткой хранил бесстрастное молчание.

— Понажимай другие, — посоветовала Оля.

Федя лихорадочно понажимал. Без толку. Он опять придвинулся к Березкину. Шевельнул губами:

— Потерпи. Наверно, скоро поедем… — А что еще он мог сказать? И что сделать? Вот если бы Оли здесь хотя бы не было… — Сожмись… Можешь?

Мальчишкины губы снова двинулись. "С'совсем ужас'сно…" — понял Федя. Глаза Березкина округлились, он втянул сквозь зубы воздух. На пределе человек…

— Ольга, стань носом в угол! Зажми уши, закрой глаза!

— Зачем? — очень удивилась она.

— Надо! Скорее! И считай до двухсот! Только не быстро…