Секретарша Ларри попросила немного подождать, пока Ларри закончит телефонный разговор, предложила чаю и, прислушавшись к издаваемым Марком звукам, сказала:

— А я не знала, Марк Наумович, что вы любите Пугачеву.

— Какую еще Пугачеву? — рассеянно спросил Марк.

— Аллу Пугачеву. Певицу. — И секретарша негромко воспроизвела несколько строк из гремевшей в восьмидесятые годы песни «Арлекино».

Марк остолбенело уставился на секретаршу, пытаясь уловить связь между Аллой Пугачевой и военным аудитором Жеромом Шенье, потом хлопнул себя по лбу и пулей вылетел из приемной. Только теперь он осознал масштаб обрушившейся на него катастрофы. Что-то ему попадалось в газетах… примерно полгода назад… про группу жуликов, проходивших когда-то обучение в Москве, чуть ли не в Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы.

Марк вбежал к себе в кабинет и стал лихорадочно копаться в старых подшивках. Есть! В «Известиях», несколько месяцев назад. Красноярский бизнесмен… фамилия изменена… письмо из Нигерии… шестьдесят миллионов долларов… треть ему, за услуги… приглашение прилететь в Лагос… загадочное исчезновение сразу же после прибытия… списание всех наличных денег со счета красноярской фирмы… появление оборванного бизнесмена в российском консульстве… его вылет на родину экономическим классом под заразительный хохот дипломатов… предупреждение Центрального банка Нигерии о деятельности международной группы аферистов, за которую упомянутый Центральный банк никакой ответственности не несет…

Купили!

Его размышления прервал звонок Ларри.

— Заходил, уважаемый? — поинтересовался Ларри ласковым голосом. — Извини, дорогой, что заставил ждать. Приходи, поболтаем.

Хорошее настроение Ларри всегда служило тревожным симптомом. Марк поплелся на встречу.

— Тут какая-то непонятная история… — В глазах у Ларри появлялись и исчезали желтые искорки. — Мне сейчас Платон позвонил. Сказал, что он говорил со Штойером. Что там произошло с багамским счетом? Ты в курсе?

— В курсе, — признался Марк. — Нас кинули.

— Как это — кинули? Нас?

— Помнишь, я тебе письмо показывал? — дребезжащим от стыда голосом произнес Марк. — Из Нигерии. Мы еще тогда решили, что ничем не рискуем…

— Извини, пожалуйста. — Ларри поднял вверх обе ладони. — Я что-то не очень… Говоришь, мы решили?

— Ну я решил. Короче, нас кинули.

— Ай-яй-яй! Намного?

— Примерно на сто тридцать штук.

Ларри искренне расстроился.

— А твои личные деньги там были?

— Были, — сказал Марк. — Примерно половина.

Ларри расстроился еще больше.

— Я так и думал, — удрученно проговорил он. — И Платон тоже. Так что же у тебя теперь? Совсем ноль?

— Да нет. У Штойера почти столько же лежит. В Лозанне.

— Что думаешь делать?

— Покрывать убытки, — пожал плечами Марк. — Что же еще? Я виноват. Так что Ронни может переводить лозаннские деньги в общий котел.

— Это очень не правильно, — окончательно огорчился Ларри. — Как ты можешь так говорить?! Мы же друзья. О таком варианте и речи быть не может. Знаешь, как мы сделаем? Мы эти деньги отработаем, Ты пока не трогай лозаннский счет. Пусть Ронни с ним поработает. Тут намечается офигительный бизнес — просто офигительный. Через месяц-два он все бабки отобьет. А тебе… — Ларри нагнулся и выудил откуда-то бумажный конверт, — вот я тебе дам двадцать штук. Тебе же деньги нужны. Жена, семья… Возьми, пожалуйста

Это называется бизнес? Это называется глупость. Бизнес — это товар. Потом деньги. Потом снова товар. И так далее. По почте приходит письмо про шестьдесят миллионов. Что должен сделать бизнесмен? Он должен выбросить такое письмо в корзину и заняться делом. А профессор глотает наживку. Начинает переписываться. Посылать дурацкие факсы. Потом попадает на деньги. Сейчас над ним все африканские обезьяны смеются. Но главное — не это. А что главное? Можем ли мы доверять серьезные дела такому человеку? Мы не можем ему доверять. Не потому, что он нечестный. Он честный. И не потому, что он глупый. Он умный. А потому, что он не бизнесмен. В чем проблема? Проблема в том, что он во все дела будет обязательно лезть. И других профессоров за собой тащить. А это никак нельзя допускать. Но Платон этого не понимает. Он не понимает, что старая дружба и бизнес — разные вещи. Совсем разные. Бизнес делать — это не разговоры разговаривать. Но он поймет. Потом поймет. А сейчас надо эту компанию задвигать. Хорошо, что он деньги взял. Жался, мялся, хотел благородство показать. Но взял. И хорошо, что Платон это правильно понял. Смеялся. Когда человек берет из рук деньги, у него весь гонор потихоньку уходит. Надолго?

Посмотрим. Что у нас еще? Да, Сысоев… Тоже профессор. Он хорошо начал. Но сейчас уже делает ошибки. Он неправильно думает, что быстро продавать машины и следить за деньгами — этого достаточно. Он не хочет оглядываться по сторонам. А настоящий бизнесмен обязательно должен оглядываться. Это как за рулем. Если шофер только вперед смотрит, ему рано или поздно в жопу въедут. Надо направо смотреть, налево. Обязательно назад надо смотреть. А Сысоев не смотрит. Зря не смотрит. Там сейчас шевеление идет. Может неприятность получиться.

Пусть уберут в кабинете. И водителя в машину. Я уезжаю.

Таганская группировка, одна из самых авторитетных в Москве, представляла собой выдающийся пример дружбы народов. Будучи славянской по своему духу, управлялась она азербайджанцем, который приехал из стольного града Баку еще в середине восьмидесятых. Сначала он контролировал поставки левой обуви, между прочим, посодействовал расширенным закупкам азербайджанского чая, изготавливаемого из отбросов чайного листа, с началом перестройки немного позанимался поставками оружия в Нахичевань, а потом, при падении платежеспособного спроса, и в Нагорный Карабах, несмотря на известные этнические противоречия. Испытывая неизбывную тягу к легальному бизнесу, подмял под себя два оптовых рынка, взял полностью Рязанский проспект и половину Волгоградки, дотянулся до Котельнической набережной, заимел свой банк на Яузском бульваре и еще один неподалеку от «Балчуга», открыл шесть ресторанов и две станции технического обслуживания «Жигулей». Угнетало его только одно. Его фамилия, совершенно благозвучная на языке независимого азербайджанского народа, в Москве производила жутковатое впечатление. Даже привычные ко всему столичные чиновники, услышав это звукосочетание, икали и долго не могли прийти в себя.

Поэтому, намаявшись, бизнесмен вызвал юристов и сказал:

— Так. Я вам бабки плачу. Делайте что хотите, но фамилию надо поменять. Чтобы прилично было, поняли меня?

Юристы все поняли и через некоторое время сообщили хозяину, что никаких проблем с переменой фамилии нет. Существует закон — если фамилия неприличная, то вместо нее можно брать любую. Остается только придумать — какую именно.