– Ладно, в другой раз вас приглашу!

И отправился в туалет. Борис проводил его прищуренными, веселыми глазами и вдруг иронически заметил:

– Это все пустые слова. Он никогда за себя не платит. Вот этот человек умеет считать бабки, каждую копеечку. Такие и богатеют.

– Зачем же ты платишь за него?

– Он мне нужен, – последовал краткий ответ.

Ужин был заказан обильный, но Мария почти ни к чему не притронулась. Она пила ледяное белое вино, ковыряла ложкой креветочный салат, от нечего делать украдкой рассматривала публику, которой было совсем немного. Цены, которые женщина успела заметить в меню, шокировали ее. Она была возмущена тем, что за такие простые вещи, как блюдо со свежей зеленью, можно запрашивать восемь долларов, да еще летом! Но ее спутников цены не волновали. Толстяк жадно ел, болтал с набитым ртом, упоминая какие-то имена и подробности, которые были женщине неизвестны и неинтересны. Борис казался веселым и поддерживал беседу с удовольствием. О делах не говорили, больше обсуждали общих знакомых, которых, как она поняла, было немало. На женщину не обращали никакого внимания, и она была даже рада этому.

«Не нужно было вообще никуда ехать, – мрачно думала Мария, отодвигая тарелку с салатом. – Все отвратительно – и клуб, и ресторан, и этот тип с плоским лицом. Борис вообще на меня не смотрит. Взять бы сейчас да и брякнуть, что я кое-что знаю о его Юлии и ее законном муженьке! Посмотреть бы, как у него лицо вытянется! Интересно, а толстяк знал Юлию?»

Она выпила еще бокал вина, но не повеселела, напротив, еще больше ушла в себя. Прислушалась было к разговору, ничего в нем не поняла. От нечего делать взяла десертный ножик и принялась чертить узоры на крахмальной полотняной салфетке. Ей вспомнилась Настя, ее измученное лицо, помертвевший от усталости взгляд. «Знала бы она, с кем я сейчас сижу за одним столом! Что бы она сказала? Я ошиблась, когда думала, что она как-то связана с Юлией. Бедняжка! Юлия для нее – зацепка, чтобы что-то узнать о погибшем женихе. Но почему эти люди погибли, да еще вслед друг за другом, как от эпидемии? Она повесилась, его зарезали… Есть над чем задуматься».

Она взглянула на Бориса, тот поймал ее взгляд и заговорщицки улыбнулся, слегка кивнув в сторону толстяка. Тот деловито уничтожал десерт – мороженое с фруктами. В зале уже почти никого не осталось.

«Настя удивляется, как Юлия попала в кафе, раз жила в другом районе. А я, кажется, могла бы предположить».

Мария снова принялась чертить ножиком по салфетке. Провела длинную линию – улицу, на которой находились ее дом и кафе «Сирень». От нее под прямым углом провела другую – это был сквер, где она так недавно шла в растерзанных чувствах. А в конце сквера нарисовала маленький кубик – это был ресторан, где она встретила Бориса. «Если предположить, что Борис с Юлией там бывали вместе, то легко догадаться, что она знала окрестности. Кафе могло броситься ей в глаза случайно, когда пришел момент – она и назначила там встречу. И так же я могу объяснить, что где-то прежде ее видела. Живу неподалеку, могла случайно заметить ее лицо на улице. Да, но собака – это уже другой вопрос. Как пес оказался так далеко от дома? Он появился в кафе два года назад, а тогда Юлия была еще незнакома с Борисом, он говорит, что связь длилась несколько месяцев. Так что Юлия не могла привести на эту улицу пса…»

– Чем ты занимаешься? – спросил ее возлюбленный.

– Рисую, – она скомкала салфетку и положила нож поперек пустой тарелки. – Не пора ли по домам?

– Я не знаю этой девушки, – рассказывала Рая по телефону. – Она была у нас всего два раза, последний – неделю назад. И очень интересовалась той самоубийцей. Даже слишком, я бы сказала.

Она отыскала номер, который оставил ей следователь, когда поняла, что новая владелица спаниеля не торопится вновь посетить «Сирень». У нее не выходили из головы упорные расспросы Насти о загадочной парочке, и, поколебавшись, барменша все-таки решила известить следователя о девушке.

– О чем она вас спрашивала?

– Хотела знать, был ли кто из тех двоих у нас прежде, а когда я спросила, зачем ей это, придумала какую-то ерунду. Ей, дескать, непонятно, почему женщина повесилась в туалете. А сама в тот вечер у нас не была!

– Она не говорила, откуда узнала об этом случае?

Рая заколебалась и, наконец, была вынуждена сознаться, что не помнит этого. Кажется, девушка сказала, будто до нее дошли какие-то слухи… Или она видела сюжет в криминальной хронике: ведь его, на беду, показали, и теперь многие приходят поглазеть на место происшествия…

– Мы бы обошлись без такой рекламы, – мрачно сказала барменша. – У нас тут кафе, а не пещера ужасов в луна-парке.

– Девушка представилась?

– Она назвала имя. Я хотела взять у нее телефон, но отвлеклась, а потом она ушла. Знаете, когда я стала ее расспрашивать, что это она так заинтересовалась самоубийцей, мне показалось, что Настя испугалась.

Своим звонком Рая достигла того, что ее вызвали для составления фоторобота. Возможно, если бы дело касалось лишь самоубийства, до этого бы не дошло, но в связи со смертью Чистяковой возникло слишком много вопросов, ни один из которых до сих пор не был решен. Не обнаружилось даже новых фактов, следствие располагало лишь теми, которые получило с самого начала.

Первые два мужа Чистяковой так и числились в розыске. На Черкизовском рынке, где восемь лет назад работал первый муж, удалось найти одну торговку, помнившую его. В ту пору она была простой продавщицей, работавшей «из процента», теперь сама владела несколькими прилавками. Она сразу узнала фотографию, назвала имя, но когда стали спрашивать о семейной жизни пропавшего, лишь развела руками и сказала, что скорее всего парень женился «на прописке». О жене никогда не упоминал, та ему в торговле не помогала, на рынок не приходила, вообще никак себя не проявляла. Толку от нее не добились.

Московские родственники и друзья второго мужа Чистяковой тоже дела не прояснили. Они склонялись к мысли, что Алексей женился не по страстной любви, а по какой-то другой причине, но по какой и что с ним стало – даже предположить не могли.

Следствие во Владивостоке также велось безрезультатно. Не нашлось ни единого свидетеля убийства. Из пассажиров, попеременно ехавших в одном купе с Николаем Рудниковым, обнаружили только двоих. То были мать и дочь, возвращавшиеся из Москвы, где они гостили у родственников. Те единогласно отозвались о нем как о скромном молчаливом молодом человеке, который все больше лежал на полке и читал газеты. Обе обратили внимание, что при нем не было никакого багажа, кроме барсетки и пакета. Когда Рудников выходил на станциях купить свежее чтиво и еду, то барсетку, по словам женщин, довольно объемистую, обязательно брал с собой.

– Он что-нибудь о себе рассказывал?

– Ничего. Даже удивительно! В дороге ведь всегда знакомишься… Мы пытались с ним поболтать, а он только «да» или «нет». Угощали его домашними пирожками – не ел. Даже обидно было.