– Зачем?

Она затаила дыхание.

– Кое-что купим.

– Что именно?

– Одеяла, подушки, тарелки, сковородки, кастрюли. Еды. Кольца.

– Кольца?

– Именно. Обручальные.

9

Они медленно, рука об руку, зашагали в Молотов. Солнце проглядывало сквозь верхушки деревьев.

– Шура, я занималась английским.

– Правда? А говорила, что времени нет, и, видя, как ты живешь, нетрудно этому поверить.

Татьяна откашлялась и старательно выговорила по-английски:

– Александр Баррингтон, я хочу вечно любить тебя.

Прижав ее к себе, он со смехом ответил:

– Я тоже.

И остановился, вглядываясь в нее.

– Что? – поспешно спросила она.

– Ты еле двигаешься. Что-то неладно?

– Все в порядке, – покраснев, соврала Татьяна.

– Да ну? Хочешь, немного понесу тебя? – внезапно охрипшим голосом спросил он.

Ее лицо просияло.

– Да. Только на этот раз на руках.

– Когда-нибудь, – воскликнул Александр, – тебе придется объяснить, почему ты села на сто тридцать шестой автобус и проехала весь город до конечной.

Татьяна ущипнула его.

– Когда-нибудь, – вторила она, – тебе придется объяснить, почему ты поехал за мной.

– Что?! – ахнула она, соскальзывая на землю и шагая рядом.

– Церковь. Мы должны найти церковь.

– Для чего?

Александр поднял брови:

– Интересно, где ты собираешься выходить замуж?

Татьяна пожала плечами:

– В загсе, как все советские люди.

– А какой смысл? Почему бы нам не вернуться назад и не продолжить начатое?

– Это идея, – пробормотала Татьяна. Упоминание о церкви лишило ее душевного равновесия.

Александр взял ее за руку и ничего не ответил.

– Почему церковь, Шура?

– Таня, кому ты даешь брачные обеты? Советскому Союзу? Или Богу?

Татьяна смущенно молчала.

– Во что ты веришь, Таня?

– В тебя.

– А я верю в Бога и в тебя. Поэтому мы обвенчаемся в церкви.

Они нашли маленькую церквушку почти в центре города, и Александр объяснил священнику, чего хочет. Тот близоруко вгляделся в молодых людей и кивнул:

– Еще одна военная свадьба. Хм-м. А сколько тебе лет, раба Божья?

– Завтра будет восемнадцать, – тоненьким голоском пропищала она.

– У вас есть свидетели? Кольца? В загсе регистрировались?

– Нет, ничего такого нет, – покачала головой Татьяна и дернула Александра за руку, но тот высвободился и спросил священника, где можно купить кольца.

– Купить? – удивился отец Михаил. Высокий, лысый, с пронизывающими голубыми глазами и длинной седой бородой, он, очевидно, был человеком незлым. – Да нигде, конечно. В городе есть ювелир, но вряд ли у него найдется золото.

– А где он живет?

– Сын мой, позволь спросить тебя, почему ты хочешь венчаться в церкви? Идите в загс, как все люди. Они вас окрутят за полминуты. Свидетелями могут быть и прохожие.

– Там, откуда я родом, – возразил Александр, – венчание – публичная и священная церемония. Для нас этот брак – единственный в жизни, и мы хотим, чтобы все было по правилам.

Мы?

Странно, почему он говорит и за нее тоже?

Отец Михаил улыбнулся:

– Хорошо, сын мой, я буду рад обвенчать молодую пару, только начинающую жизнь. Возвращайтесь завтра с кольцами и свидетелями. В три. Я обвенчаю вас.

Они вышли на паперть.

– Все равно колец у нас нет, – с легким вздохом облегчения объявила Татьяна.

– Нет, так будут, – пообещал Александр, вынимая из ранца четыре золотые коронки. – Этого должно хватить на наши кольца.

Татьяна потеряла дар речи.

– Не смотри с таким ужасом. Мне дала их Даша.

– Мы сделаем кольца из коронок, которые Даша украла у пациентов? – потрясенно выпалила она.

– У тебя есть другая идея?

– Может, нам стоит подождать?

– Чего именно?

Ответа у нее не было. И в самом деле, чего ждать?

С тяжелым сердцем она поплелась за Александром.

Ювелир жил в маленьком домике, но, как оказалось, во дворе у него была своя мастерская. Он взглянул на коронки и заявил, что еще за две сделает им кольца. Александр сказал, что коронок больше нет, зато есть бутылка водки. Ювелир, проскрипев, что водка ему ни к чему, вернул коронки Александру. Тот со вздохом вытащил еще две коронки и спросил, где можно купить одеяла и посуду.

– Они, наверное, потребуют золотые зубы за одеяло, Шурочка, – прошептала Татьяна.

Ювелир позвал свою жену Софью. Расплывшаяся перезрелая особа продала им два одеяла, подушки и простыни за двести рублей.

– Двести рублей! – ахала Татьяна. – Я не получала столько за десять танков и пять тысяч огнеметов!

– Да, а я взорвал десять танков и получил за это две тысячи рублей. Не думай о деньгах. Покупай что захочется.

Она приобрели кастрюлю, сковороду, чайник, тарелки, кружки, ложки и вилки и футбольный мяч. Александр умудрился выпросить у Софьи два вставлявшихся друг в друга ведра.

– А это тебе зачем? – удивилась Татьяна.

– Увидишь, – загадочно улыбнулся он. – Сюрприз к твоему дню рождения.

– И как мы понесем это все обратно?

Александр чмокнул ее в кончик носа.

– Когда ты со мной, ни о чем не волнуйся. Я обо всем позабочусь.

У Софьи имелся табак, но продуктов не оказалось. Она отослала их на рынок, где продавались яблоки, помидоры и огурцы. Они расстелили одеяло в уединенном местечке за городом, неподалеку от реки, открыли банку тушенки и устроили пир.

– Чего я до сих пор не пойму, – заметила Татьяна, разламывая хлеб, – так это историю с Пушкиным. Ты ведь подарил мне книгу на прошлый день рождения, так?

– И что?

– Когда ты успел вложить в нее деньги?

Она налила Александру кружку кваса.

– Они уже лежали там.

Татьяна задумчиво уставилась на Александра:

– Правда?

– Разумеется.

– Но ты почти не знал меня. Как же мог отдать такие деньги?

Она хотела, чтобы он рассказал обо всех деньгах, найденных в книге, но Александр молчал. Татьяна уже привыкла к тому, что, если он чего-то не хочет объяснить, будет молчать до конца. И пусть молчит. Сейчас ей не до этого. Сейчас она хочет его.