был эмоциональным ребёнком. И научиться контролировать их так и не сумел. Зато магия им овладевала сразу, стоило Гинтару ощутить сильный всплеск эмоций, будь то радость или печаль. Я запечатал большую часть его магии, но она, грубо говоря, сломала печать. Сейчас я делаю то же самое, только ставлю защиту сильнее. Сегодня он чуть не убил звёздного. А в прошлом письме писал, что мог прикончить как его, так и оборотня, даже не понимая, что творит, — и словно в такт его словам сияние стало то усиливаться, то уменьшаться. Но во время последнего слова оно прекратилось вовсе, а Сектар встал с кровати и больно сжал свои виски.

— Я и забыл, как это трудно, — устало выдохнул он, скорее больше к себе обращаясь. — Всё равно, что копаться в головах лунных.

— Тебе это нравится, да? — тон Валанди заметно похолодел. — Заглядывать в чужие мысли, наблюдать за их страданиями, копаться в чужой грязи, будто своей тебе мало, — если бы не просьба Гинтара, она бы одарила его самым своим высокомерным взглядом, что ни один туманный и рядом не стоял. Но ей приходилось старательно отводить глаза. — Тебе, наверное, здесь совсем скучно. У местных эльфов навряд ли много интересных воспоминаний. Тебе понравилось в голове Зака? В моей, может, и не так весело, но хочешь посмотреть, из-за чего сорвался Гинтар?

И впервые она позволила себе поднять глаза на младшего туманного. У него были странные, медового оттенка глаза. Без тени страха она заглянула в них, бросая своеобразный вызов.

— Любишь боль? — усмехнулся туманный, садясь на стул возле кровати, задумчиво осматривая солнечную, словно решая, залезать в её голову или нет. Но… так неинтересно! Неинтересно брать то, что дают. Тем более, что, он насилия не видел? Ему воспоминаний Зака хватило. — Ты перед кем похвастаться хочешь? Ты в этом доме не больше двенадцати часов, а уже два раза напомнила о своём изнасиловании. Знаешь, такое впечатление, что ты либо хвастаешься, либо желаешь, чтобы тебя каждый пожалел. Обычно о таком даже стыдятся вспоминать, не то что говорить.

Что же касается первых слов, Сектар не стал оправдываться, что всё это было нужно для дела и… Его никто не понимал или не пытался понимать, но он помогал эльфам говорить друг другу то, что на душе. Чем бы кончилась история Зака и Каи, если бы они продолжили скрывать отношения? Может быть, чем-то хорошим. Но не всю же жизнь им скрываться от Гинтара. А что, если они бы и после пророчества остались бы вчетвером? Чем дольше это бы тянулось, тем хуже. То же самое и с прошлыми девушками Гинтара. Брат ни разу его не поблагодарил за то, что младший избавил его от лживой любви. Но разве это объяснишь солнечной? Объяснишь ей, что смотреть чужие воспоминания — это единственная его отрада, ибо своих хороших просто нет. Напротив, он решил не объяснять, а сделать то, что хотел Гинтар: Валанди почувствовала лёгкую боль в голове и головокружение, но не сильное, не такое страшное, как у Закнеыла. А потом вспышка перед глазами, разные кадры, боль из прошлого… и черные глаза, которые смотрели на неё.

Четырнадцать звездных эльфов уже оставили на ней свои кровавые следы, остался только он — тот, кто завершит ее страдания. Но маленькая Валанди смотрела на него совсем без страха, будто знала, что он не причинит ей вреда. А если и причинит, она выживет, вопреки всему. Желание жить било в ней ключом, а глаза говорили: «Только тронь, и сгоришь». И Закнеыл увидел это пламя, способное уничтожить его душу. Он сам не понял, что это было, но в тот момент невидимый огонь окружил его, отрезая от мира тьмы, заполняя все пространство светом. А в маленькую солнечную проникла темнота, меняя и ее мир тоже.

Когда все закончилось, Валанди ощутила будто толчок в груди. Она отшатнулась от Сектара и некоторое время смотрела в одну точку перед собой, пытаясь осмыслить увиденное.

— Безумие не только внутри Гинтара живёт, — послышался ее тихий смешок. — Да, ты чертовски прав — я мазохистка. Мне нравится переживать самые ужасные моменты моей жизни. Я всегда лезу в самое пекло, чтобы ощутить, что жива. Потому что я давно умерла внутри, сгорела, а от души только пепел остался. И где в этой сухой пустыне Гин откопал любовь?

Сектар нахмурился. Он желал показать ей то, от чего отказался ради неё звёздный; чтобы она проявила к нему хоть немного благодарности. Но нет, видимо, она решила смотреть на другую картинку. Что ж, пусть так, это ей решать. И всё же на вопрос он её ответил. Но опять воспоминаниями: он показ ей смеющуюся Валанди. Ту самую девчушку, которая в поисках золота села к пиратам. Он показал живой огонь в глазах, вопреки тому, что она тут про себя говорила. Он показал ей влюбленного Гинтара, который смотрел, как та улыбается. Валанди видела первую связь с Гином, их первый поцелуй. И вместе с тем это приносило не боль, а некое тепло. Созданное ли Сектаром? Или то тепло он передавал от Гинтара? Неизвестно.

— Эгоистка, думаю только о себе всегда, — она наклонилась к Гинтару, укладываясь на его грудь, и отвернула лицо, чтобы Сектар не видел ее слёз. Нет, она ни за что не скажет этому говнюку спасибо, но он уже наверняка услышал это в её мыслях.

— Не за что, — был ей ответ. Тихий, спокойный. И доносился он откуда-то уже из-за дверей. Она тихонько закрылась, оставляя пару один на один со своими мыслями.

***

Как и предсказывал Сектар, Гин проснулся где-то в три часа ночи. И то, больше от тяжести на своей груди. Он хотел приподняться, отодвинуть эту тяжесть, но в голове сразу образовалась такая острая боль, что он даже выдохнуть сразу не мог. Одна отрада — знакомый и любимый запах волос, который действовал как бальзам на эту боль.

— Валанди?

Солнечная не заметила, как сама уснула прямо в таком положении: на груди у Гинтара. И пробуждалась тяжело, ещё бы, после такого… Она замычала, потерла глаза и повернула лицо на звук. Сообразив, что придавливает собой эльфа, тут же вскочила.

— Прости, тяжело, наверное, — засуетилась она, пытаясь собрать мысли в кучку. Она потерла лицо и пригладила волосы, после чего улыбнулась Гинтару. — Как себя чувствуешь?

— Голова раскалывается… — но эта фраза заставила его улыбнуться. Значит, Сектар выполнил просьбу и запер его психозы заново. Хорошо, очень хорошо, но… — Что произошло?

— Ты не помнишь? — Валанди нахмурилась.