Подобно своему предшественнику, суровому голландцу Адриану VI, новый папа решил оставить себе крестильное имя и нарек себя Марцеллом II. Выбор имени также предрекал, что папство его возьмет курс на реформы в духе укрепления строгого традиционного католичества. Естественно, когда он взошел на престол, противники Микеланджело, всячески хулившие предложенный им план строительства собора, воспрянули духом и решили, что пробил их час. В конце концов, новый понтифик разделял и отстаивал их взгляды. Микеланджело подробно писал Вазари о том, как против него интригуют враждебно настроенные архитекторы и церковные сановники; Вазари сообщил о случившемся герцогу Козимо, а тот приказал ему убеждать Микеланджело вернуться во Флоренцию, – добавив, что там делать ему решительно ничего не придется, «как только время от времени с ним советоваться по поводу выполняющихся по его проектам архитектурных работ»[1436]. Возможно, Микеланджело всерьез подумывал принять приглашение, полагая, что папа Марцелл снимет его с поста главного архитектора собора. Однако Марцелл правил всего двадцать два дня: 1 мая он умер от удара.

Спустя неделю Микеланджело написал Вазари; он объявлял, что не может бросить строительство собора, ибо таков его долг, и просил у герцога, «чтобы он мне дозволил продолжать здесь начатую работу и оставить ее с доброй славой, честью и без греха»[1437]. Видимо, он был убежден, что, кто бы ни стал папой, ему разрешат завершить сооружение храма.

Возможно, он надеялся, что папой изберут Поула, который опять-таки чуть было не взошел на престол: ему не хватило до избрания всего двух голосов, – но Поула уже не было в Риме. В июле 1553 года, когда вышло в свет «Жизнеописание Микеланджело» Кондиви, умер король Эдуард VI Английский. Мария, его сводная сестра и преемница, была убежденной католичкой, и потому год спустя Поула отправили в Англию в качестве папского легата[1438]. Микеланджело утратил еще одного друга и единомышленника.

На конклаве в мае 1555 года кардинал Карафа еще раз расстроил планы сторонников Поула и искусно воспрепятствовал избранию папой кардинала д’Эсте, сына герцога Альфонсо. В конце концов 23 мая Карафа сам взошел на папский престол, приняв имя Павла IV. Подобно Марчелло Червини, он был непреклонным и непримиримым традиционалистом, вознамерившимся очистить католичество от всевозможного вольнодумства. Он был главным вдохновителем создания Римской инквизиции и подозревал в ереси нескольких друзей Микеланджело, включая Поула и недавно скончавшуюся Витторию Колонна. Кроме того, Карафа ненавидел иезуитов; узнав о его избрании, Лойола побледнел и затрепетал.

Возможно, переписка Микеланджело с Витторией Колонна пропала именно во времена понтификата Павла IV[1439]. За несколько лет до этих событий Кондиви упоминал, что у Микеланджело до сих пор хранится «множество» ее писем[1440]. До нас дошли только семь. Если бы Виттория в описываемое время была жива, то почти наверняка предстала бы перед церковным судом; когда Поул умер в Англии 17 ноября 1558 года, в Италии как раз проводилось расследование его еретических взглядов.

Поул всего на несколько часов пережил свою кузину королеву Марию, при которой, в сущности, исполнял обязанности премьер-министра. С 1556 года он занимал пост архиепископа Кентерберийского. За эти два года около двухсот восьмидесяти протестантов были казнены за еретические убеждения; горькая ирония заключается в том, что Поула и самого подозревали в подобном преступлении[1441].

Новый папа не снял Микеланджело с должности главного архитектора собора Святого Петра. Впрочем, его внезапно лишили жалованья[1442]. Микеланджело неоднократно утверждал, что работает на строительстве собора, не получая вознаграждения. Он настоял на том, чтобы в именной указ motu proprio Павла III, изданный в 1549 году, включили упоминание о том, что он-де создал проект базилики, «не требуя награды или оплаты», каковую папа несколько раз предлагал ему, но вместо этого он-де вызвался работать безвозмездно, «движимый лишь непритворной преданностью церкви и искренним желанием трудиться ей на благо»[1443].

Позицию Микеланджело можно воспринимать двояко. Действительно, он не получал отдельной оплаты за строительство собора Святого Петра. С другой стороны, с 1535 года он имел внушительный доход как живописец, ваятель и зодчий папского двора. Жалованье его составляло сто золотых скудо в месяц. Необходимо оговорить, что иногда его гонорар запаздывал, и лишь половину назначенной суммы он получал наличными: вторая половина складывалась из прибыли от переправы через По и синекуры в Римини. Тем не менее, как указывает специалист по финансам Микеланджело Рэб Хэтфилд, гонорары он получал гигантские, больше, чем Пьеро Содерини на посту гонфалоньера Флоренции, и в двенадцать раз больше, чем жалованье, которое выплачивал Тициану Карл V[1444]. Кроме того, Микеланджело тратил мало, вел весьма скромный образ жизни, а дом свой давным-давно вырвал из рук делла Ровере. Бо́льшую часть денег он вкладывал в недвижимость или прятал в сундук у себя в спальне.

Возможно, в 1555 году кто-то просто решил отнестись к его заявлениям серьезно. Не исключено также, что оба папы, взошедшие на престол этой весной, по рассеянности, по забывчивости не возобновили с ним контракт. В своих дневниках-ricordi Микеланджело мрачно замечает, «папа Карафа» лишил меня годового жалованья в тысячу двести золотых монет, «что положил мне папа Фарнезе»[1445]. Кроме того, в сентябре он потерял доход от синекуры. Следующие пять лет, получив лишь единовременную оплату своих трудов в размере двухсот скудо, он действительно работал бесплатно.

Его не утешал тот факт, что строительство требовало все меньше усилий. Сооружение собора весьма продвинулось в последние годы жизни Павла III и первые годы правления Юлия III. В декабре 1550 и феврале 1552 года Микеланджело устроил большие пиры в ознаменование успешного хода работ. Счета за первое из этих празднеств, на которые были приглашены резчики, каменщики, рабочие, трудившиеся на строительстве, дают определенное представление о том, какой огромный коллектив был у Микеланджело в подчинении: «Сто фунтов колбас, купленных у мясника Нанно», «девяносто фунтов свиного бока», «две бочки вина», «две с половиной дюжины шапочек», – последние, вероятно, задумывались в качестве сувениров, и все приглашенные надевали их во время пира[1446].

Однако затем ход работ замедлился по обычной причине: папа вступил в войну, бесконечно длившуюся в Италии, и папская казна стала стремительно опустошаться. В июне 1555 года очередной эмиссар герцога Козимо, на сей раз камерарий по имени Лионардо да Анкона, прибыл к художнику с целью завлечь его назад во Флоренцию, но Микеланджело, как он объяснил Вазари, намеревался не покидать Рим и продолжать постройку – по крайней мере, пока «не добьется такого ее состояния, чтобы нельзя было ее изменить, придав