двадцать человек — тех парней, что покрепче. Итого сорок один, из них две девушки — тоже командиры отделений.

— Девчонок убрать!

— Никак нет, тарщ лейтенант. Голикова и Яшина — девчонки крепкие. Именно поэтому и стали командирами отделений. Они мне не простят такой подставы — когда другие командиры отделений пойдут, а их по половому признаку оставят.

— Ты хоть понимаешь, ЧТО будет, когда вы пойдёте в рукопашную? — пристально посмотрела она на него.

— Тарщ лейтенант, — к ним подошёл Сколков. — Илья дело говорит — один за всех и все за одного. Остальные девчонки завидуют, но понимают, что только командный состав пойдёт, а их ещё прикрывать нужно. И все полны решимости… а что будет, если Ольгу и Лену убрать…

— Ань, оставь, — махнул рукой супруг. — Неизвестно, может и этого количества не хватить.

— Значит так, молодёжь, — приблизился к ним Мухин. — Для начала все сидят в посадке и не вякают. Совсем. Мы с прапорщиком постараемся устранить «погонщиков верблюдов» — они же в ОЗК и заметны невооружённым глазом. По мере вхождения колонны «шоколадок» внутрь между посадками, примерно три четверти, вот тогда придёт ваш черёд — открываете огонь одиночными и старайтесь сразу целиться в голову — так надёжнее. А до этого — сидеть тише воды, ниже травы. Всё ясно?

— А когда мы будем знать, что придётся идти в рукопашную? — спросил Сколков.

— Если что-то пойдёт не так, — ответил ему Олег. — Например, если здесь будет гора трупов и стрелковое оружие будет уже малоэффективным.

— Теперь всё? — усмехнулся Мухин.

— Так точно, тарщ капитан! — улыбаясь, козырнул Илья.

— Лейтенант, распредели людей по всей длине посадки. Нам толчеи у одного дерева не надо, — попросил её капитан.

— Так точно, сейчас сделаю, — кивнула она.

— Тогда, всё — мы выдвигаемся на позиции. Олег, ты на край правой посадки, я — на край левой.

— Угу, — согласился с ним Захаров.

14 сентября 2027 года. Трасса Бражск — Барсуково. 8 часов утра

Христолюбы подтянули миномёты — все три дружины выполнили свою основную задачу и теперь пытались пощипать защитников анклава. Бой принял характер затяжного и перешёл в позиционное противостояние. Нападавшие удачно закрепились в близлежащих к дороге посадках, и теперь выкурить их оттуда было непросто. Об этом было доложено в штаб операции и там приняли решение вызвать лётчиков. Именно к восьми часам утра в небе над трассой появились четыре самолёта. Первый заход всей четвёртки смёл с трассы все легковушки противника и превратил фактически в труху все грузовые автомобили. Вторым заходом лётчики проредили не только посадки, но и находившихся там христолюбов. Их главнокомандующий уже понял безвыходность создавшейся ситуации и поспешил ретироваться с поля боя. Ещё бы — ведь теперь у него было примерное расположение заслонов обороняющихся, а, значит, он сможет правильно распределить силы Экспедиционного Корпуса и ударить так, чтобы на месте этого анклава не осталось ничего живого.

Тем временем отступающие остатки первой дружины рискнули податься южнее и попытаться соединиться со второй дружиной. Их замысел понял и командующий заслоном — подполковник Самохин.

— Товарищи офицеры! Сейчас разгромленная нами группировка противника отступает в направлении Рябиновки. Подозреваю, что они соединятся с теми, кто попытался прощупать наш заслон там и создать парням в Рябиновке дополнительные проблемы. Атакуем в тыл противнику и у них на головах соединяемся с бойцами капитана Синицина.

14 сентября 2027 года. с. Рябиновка. 8 часов 30 минут

Если первые две атаки бойцы под командованием капитана Синицина успешно отразили, третья атака противника оказалась тяжела для них. Помимо стрелкового оружия, на головы защитников Рябиновки обрушились мины. Появились первые убитые, как среди десантников, так и у американцев. Не повезло лейтенанту Торстону, сменившему раненого Скрэпа — осколок попал в сонную артерию и шансов выжить у него не было. Вообще. Вика осталась одна у ПКМ. Повезло только, что она недавно набила патронами новую ленту — теперь у неё было полторы. Она оттащила американца в сторону и прильнула к пулемёту — противник посчитал, что пулемётная точка подавлена и предпринял новую атаку, стремясь обойти этот заслон с фланга. ПКМ больно ударил в плечо Вики, она сильнее стиснула его и прошла до конца ленты, зачищая наступавших христолюбов. Девушка давно оглохла от перестрелки и сейчас только каким-то чутьём угадывала, когда прекратить стрельбу, а когда снова возобновить её. Рядом с ней почти никого не осталось — союзники были либо ранены, либо убиты. Только метрах в двадцати раненый капитан морпехов снова взял «калашников» в здоровую руку и, кивнув ей, устроился в одной из вырытых огневых точек. Следующий налёт миномётных мин щедро обсыпал заслон американцев, превращая позицию в месиво. Одна из мин взорвалась почти рядом со старшим сержантом Звягиной. Вика мгновенно ощутила дикую боль в ноге и посмотрела вниз — штанина была разорвана, и из раны торчал осколок, щедро смачиваемый её кровью. Уже двигаясь на одной силе воли, девушка ухватила незваного гостя в ноге за край и с силой дёрнула. Звягина пришла в сознание только через несколько минут. Рана кровоточила и ныла. Метрах в двух она увидела дежурную сумку-аптечку и поползла к ней. Окровавленными пальцами она открыла её, зубами вскрыла перевязочный пакет и обмотала рану поверх штанины. Теперь надо было ползти назад, но сил практически не осталось. Уже находясь в сомнамбулическом состоянии от невыносимой боли, она сжала зубы до скрипа и встала к пулемёту. Вот они — бегущие в её сторону по-разному одетые христолюбы. Каких-то двадцать метров осталось, когда Вика начала стрелять:

— Солнце моё, взгляни на меня,

Очередь.

— Моя ладонь превратилась в кулак.

И снова очередь.

— И если есть порох — дай огня. Вот так!

Снова и снова она выкрикивала слова из этой песни Виктора Цоя, почему-то пришедшие ей на ум. Кричала и срезала короткими очередями наступающего противника. Двадцать минут продолжалась её стрельба, позволившая товарищам из главного заслона подойти на выручку и уничтожить вторую дружину христолюбов. Уже совершенно обессилившую и потерявшую сознание от болевого шока, десантники погрузили её на машину рядом с остальными ранеными.

— Давай потихоньку! — напутствовал водителя капитан Синицин — Не дрова везёшь!

— Ну, как дела, капитан? — из командирского люка подошедшего танка высунулся Самохин.

— Шестьдесят четыре двухсотых, пятьдесят восемь трёхсотых, тарщ подполковник. Американцам тоже досталось.

— Ты их вместе с