— Я поддержу ваш шпионский аппарат, скажем, восьмьюстами фунтами. Больше я вам сейчас дать не могу.

У Уолсингема отлегло от сердца:

— Благодарю вас, ваше величество!

— Надеюсь, Сесил не оторвет мне за это голову. В последнее время он мне все уши прожужжал о том, что мы должны увеличить наш флот и на это надо бросить все до последнего пенни. Война с Испанией неизбежна. Вы тоже так считаете, Фрэнсис?

Прежде чем ответить, Уолсингем тщательно взвесил каждое слово:

— Поскольку ваше величество не желает вступать в брак с герцогом Алансонским, тем самым исключая альянс с Францией, то у Англии по-прежнему нет союзников. Тем паче что вы отказываете и Филиппу Испанскому, что я, позвольте добавить, исключительно приветствую.

Елизавета засмеялась, забыв на миг об отсутствующих зубах.

— Все же вы протестант до мозга костей! Филипп Испанский желает жениться на мне только из политических соображений. Как будто его империя и так недостаточно велика! И, конечно, он не успокоится, пока Англия вновь не станет католической. Кроме того, я его терпеть не могу. Глаза у него холодные, бесчувственные. Мрачный, скрытный, рассудочный и к тому же мстительный человек. Но самая ужасная его черта — это рьяная, фанатическая набожность, которую он хочет насадить по всему миру. Нет, Филипп — последний из претендентов, за кого я вышла бы замуж. К тому же мой народ так же недолюбливает его, как и я.

— Возвращаясь к вашему вопросу, ваше величество: думаю, нам действительно надо вооружаться. У Филиппа руки, как щупальца у спрута, что отразилось на судьбе Португалии. Уверен, что рано или поздно он с бесчисленной армадой пересечет залив и захочет захватить Англию.

— Дай Бог, чтобы этого никогда не случилось! — Елизавета сдвинула в сторону документы. — Вы сказали, что принесли с собой еще и книгу? С актуальным содержанием?

— Именно так, ваше величество. — Уолсингем вынул из папки с бумагами книгу и положил ее перед королевой.

— «De causis pestis», — вслух прочитала название Елизавета. — И что это значит?

— Это книга о причинах возникновения чумы.

— Я умею читать по-латыни.

— Простите, ваше величество. Автор трактата — Витус из Камподиоса, тот самый молодой человек, который считает себя внучатым племянником покойного лорда Коллинкорта. Он появился в Англии три года назад, и старый лорд сразу признал его.

— Да, припоминаю. Там, кажется, была какая-то запутанная история с подкидышем, которого подменили?

— Совершенно справедливо. Я вам рассказывал об этом. Подоплека тех событий в том, что леди Джейн, бывшая, несомненно, настоящей Коллинкорт, anno 1555 забеременела от некоего мужчины, имя которого она наотрез отказывалась назвать. В семье произошел страшный скандал. В конце концов, старому лорду удалось убедить Джейн в том, что ей лучше всего поехать в Новую Испанию и подыскать там достойного мужа. Таким образом он надеялся скрыть позор. Молодая женщина родила прямо на судне «Тандебёрд». Однако в испанском портовом городе Виго, куда причалил «Тандебёрд», поврежденный во время шторма, она, взяв ребенка, сошла на берег и исчезла в неизвестном направлении. Это случилось в конце зимы anno 1556, и долгое время никто не знал, что стало с леди Джейн и ее ребенком. И только двадцать лет спустя, anno 1576, в Гринвейлском замке появился молодой человек по имени Витус и предъявил старому лорду камчатый платок с гербом Коллинкортов. Он рассказал, что это тот самый платок, в котором его нашли младенцем у ворот монастыря Камподиос.

— Теперь я вспомнила: существует некий адвокатус, который любыми способами пытается добиться моей аудиенции. Он утверждает, что молодой Витус ненастоящий наследник состояния Коллинкортов, потому что якобы его абсолютно точно подменили.

— Правильно, ваше величество. Его зовут Хорнстейпл. Мелкий адвокатишка и охотник за чужими наследствами. Уверяет, что каким-то образом якобы вышел на след отца ребенка леди Джейн, но ничего существенного предъявить не может. Наследственные притязания, которые он заявил в пользу мнимого отца, в юридическом плане не выдерживают никакой критики. Несмотря на это, он делал многократные попытки высказать свои требования лично вам. Могу лишь сказать, что этот человек попортил мне немало нервов.

— Мой бедный Фрэнсис! — Елизавета положила ладонь на руку своего советника. В этот миг она напомнила ему мать, хотя была младше его.

Уолсингем упивался ситуацией. Выражения благосклонности королевы были крайне редки и относились чаще всего к графу Лайчестеру, ее обер-шталмейстеру.

— Да, ваше величество, Хорнстейпл нанес мне вчера очередной визит. Это настоящий репей. Но когда ретивый адвокатус наконец понял, что его клиенту не на что рассчитывать — и ему, соответственно, тоже, — он вознамерился хотя бы не допустить, чтобы наследство досталось Витусу из Камподиоса. Настырный прилипала угомонился лишь тогда, когда я пригрозил ему, что заточу его в Тауэр. Надеюсь, мы избавились от него раз и навсегда.

— Спасибо, Фрэнсис. — Ладонь королевы по-прежнему покоилась на его руке.

— Кстати, хочу воспользоваться случаем и сообщить вам, что все сомнения в дворянском происхождении Витуса из Камподиоса устранены. Молодой человек — действительно последний Коллинкорт.

— Как вы можете быть уверены в этом, Фрэнсис? Ведь полностью исключать возможность, что его подменили, все же нельзя?

— Леди Джейн собственноручно подкинула своего сына к воротам монастыря. Она сделала это, потому что была ранена и чувствовала приближение смерти. Это может подтвердить одна старая ткачиха, на руках которой вскоре после этого леди Джейн и скончалась.

— Старая ткачиха? Откуда вы это можете знать? Ведь все произошло много лет назад!

— Мои сведения верны, ваше величество. Чтобы вы меня поняли, разрешите небольшое отступление: Витус из Камподиоса в прошлом году покинул Гринвейлский замок, чтобы отправиться в Падую, чтобы поработать в тамошнем университете. Он намеревался собрать и систематизировать все, что известно о чуме, чтобы одержать над ней победу. В этом он поклялся своей умирающей дальней родственнице, леди Арлетте.

— Леди Арлетте? Ах да, припоминаю, он хотел на ней жениться. Обычно я не интересуюсь такого рода происшествиями, но мои восемь придворных дам неделями только это и обсуждали. Леди Арлетта умерла от чумы, не так ли?

— Совершенно верно. Отсюда и несокрушимая решимость молодого Витуса сразиться с черной смертью. Узнав в начале прошлого года об этой затее, я приказал своим осведомителям в Падуе наблюдать за ним, когда он туда прибудет.

— Но почему?

— По многим причинам, ваше величество. Во-первых, мне было известно, что он великолепный врач. Еще тогда я сказал себе: если уж кому-нибудь удастся разгадать тайну чумы, то именно ему. Во-вторых, чума — это зараза, которая косит людей, как никакая другая болезнь. Вспомните хотя бы бесчисленные жертвы anno 1578. Целые улицы Лондона тогда обезлюдели и казались вымершими. И, наконец, в-третьих, я подумал, что чума при определенных обстоятельствах могла бы стать неотразимым оружием, если бы, к примеру, ее разрушающей силой можно было целенаправленно воспользоваться. Уже хотя бы по двум последним причинам, ваше величество, я хотел оказаться первым, кто узнает о результатах исследований молодого Витуса.