По мере того как снижалась цена их рублевых активов, магнаты с каждым днем несли все большие убытки. Ситуация была болезненной для всех. Разочарование постигло Гусинского. После длительного ожидания он был готов пустить в обращение в Соединенных Штатах акции НТВ. Но в последний момент его финансовые советники сказали, что настроение рынка слишком неустойчивое. Они убеждали его подождать до осени, когда ситуация наверняка улучшится. Гусинский согласился подождать, но это было роковое решение. Он так и не вышел на фондовый рынок{538}.

Наконец наступил момент, когда олигархи не могли и дальше оставаться вне игры. После шести месяцев бездействия они пробудились. i6 июня “совет директоров” встретился в клубе ЛогоВАЗа у Березовского. Они пригласили Чубайса, который незадолго до этого был назначен на новую должность руководителя РАО ЕЭС. Чувствуя опасность, они уговаривали Чубайса взять на себя дополнительные обязанности специального представителя России в МВФ и Всемирном банке. Они хотели, чтобы он отправился в Вашингтон и вернулся домой с многомиллиардным кредитом. Они понимали, что международная помощь была их единственной надеждой. Другого источника денег для спасения России не существовало: ни рынки, ни Центробанк с этим не справились бы.

Чубайс неоднократно критиковал тесный клуб олигархов и давал обещания покончить с его влиянием на власть. Теперь олигархи, собравшиеся под крышей Березовского с дюжиной своих ближайших помощников, просили его спасти страну и их самих. На встрече, вспоминал Чубайс, он предложил, чтобы кто-то другой взял на себя новую ответственность: или Гайдар, или руководитель Государственной налоговой службы Борис Федоров, или поддерживавший близкие отношения с реформаторами член парламента Александр Шохин. Но магнаты настаивали на Чубайсе. Они решили провести тайное голосование. Чубайс получил двадцать голосов, остальные получили по одному или по два голоса. Чубайс уступил. “Я согласился на голосование, — сказал он мне, — значит, должен был согласиться с его результатом”. Это был его день рождения, и бизнесмены подарили ему дорогие часы, а Михаил Фридман сыграл на фортепьяно “Happy Birthday”, и они хором спели ему на английском языке{539}.

Даже Березовский был готов, хотя и неохотно, протянуть руку Чубайсу. “В то время я считал Чубайса лучшим переговорщиком, — вспоминал позже Березовский. — Я думал, что никто не сможет решить эту проблему лучше Чубайса”{540}. Бадри Патаркацишвили, заместитель Березовского, повернулся к нему в изумлении. “Послушай, мы как идиоты потратили два года на то, чтобы уничтожить этого человека, а теперь просим его спасти нас?”{541}

Затем магнаты направились в Кремль, чтобы Юмашев завершил сделку. Юмашев уговорил Ельцина подписать указ, и олигархи поехали к Кириенко в старый правительственный дом отдыха “Волынское” на западе Москвы. “Кириенко был вынужден нарушить свою клятву никогда не иметь дело с олигархами и никоим образом не зависеть от них, — вспоминал Ельцин. — Кириенко прямо сказал им, что нуждается в помощи”. Он понял, что выбора у него нет.

Чубайс заявил, что постарается получить от ю до 15 миллиардов долларов в виде кредита от МВФ. Чубайс считал, что одной демонстрации силы, получения большого кредита и пополнения запасов Центрального банка, будет достаточно для того, чтобы успокоить рынки. Он еще не был готов к тому, чтобы думать о девальвации. Григорий Глазков, друг Чубайса, споривший с ним в колхозе в 1979 году, стал в то время заместителем министра финансов. Он рассказывал о своем разговоре с Чубайсом после того, как тот был назначен специальным представителем.

“Вы должны девальвировать рубль”, — сказал Глазков Чубайсу.

“Нет! — ответил Чубайс. — Ты представляешь себе, какими будут последствия?”

“У вас нет другого выбора, — ответил Глазков. — Вы все равно проведете девальвацию, но с гораздо более тяжелыми последствиями, чем сейчас”. Чубайс стоял на своем: девальвации не будет{542}. “Слухи о девальвации рубля абсолютно не соответствуют действительности”, — упрямо повторял он журналистам{543}.

Между тем события развивались. 17 июня Центробанк вернулся к практике предыдущего года и начал выделять рубли Министерству финансов для погашения ГКО, срок действия которых истек. В тот день “кредит” составил более миллиарда долларов в рублях{544}. На Центробанк оказывалось жесткое давление с требованием поддержать рубль и предотвратить крушение пирамиды ГКО. Но резервы упали ниже уровня ноября предыдущего года, и тогда банк отказался от попыток делать что-либо.

В те критические недели Россия стала еще более зависеть от кредитов. 18 июня банк “Голдман Сакс” пригласил на празднование открытия нового московского офиса бывшего президента Джорджа Буша, заплатив ему более 100 000 долларов. “Я настроен оптимистично, — заявил Буш после встречи с Ельциным, обращаясь к финансовой элите города на приеме в старинном здании Дома союзов, расположенном в центре Москвы. — Я верю в процветание России”. Банкиры из “Голдман Сакс” удовлетворяли потребность России в кредитах. В 1994 году они уходили из России, но через три года поспешили вернуться, предоставив в 1997 году кредит ЮКОСу и организовав выпуск еврооблигаций для нуждавшегося в наличных деньгах российского правительства летом 1998 года.

Еврооблигации представляли собой по сути дела ссуды, предоставленные России иностранными инвесторами. Первый выпуск еврооблигаций на сумму 1,25 миллиарда долларов “Голдман Сакс” разместил 3 июня. Спустя две недели Россия неожиданно вернулась на мировые рынки капитала и получила кредит в размере 2,5 миллиарда долларов, а в качестве гаранта выступил “Дойче Банк”. Кроме того, хотя тогда об этом не было известно, Министерство финансов тайно получило краткосрочный кредит в размере 500 миллионов долларов от банка “Голдман Сакс” и “Дойче Банка”. Когда были получены доходы от продажи еврооблигаций, часть денег сразу ушла на то, чтобы расплатиться с банками.

В июле банк “Голдман Сакс” осуществил самую крупную сделку года еврооблигациями на сумму 6,4 миллиарда долларов. Эта сделка представляла собой обмен ценными бумагами. Россия предложила инвесторам: верните наши краткосрочные высокодоходные ГКО, а мы заплатим вам позже, в долларах. Держателям краткосрочных ГКО, номинальная стоимость которых была указана в рублях, предложили долларовые облигации со сроками погашения семь и десять лет и более низкими ставками процента. По ГКО выплачивался доход в размере около 50 процентов годовых, в то время как доходность еврооблигаций составляла 8,75 и п процентов. Сделка обещала временно уменьшить давление на Министерство финансов, связанное с необходимостью еженедельно погашать ГКО. Из обращения были изъяты ГКО примерно на 4,4 миллиарда долларов. Но с другой стороны, для России это стало роковой ошибкой. Поскольку девальвация приближалась и дракон ревел все громче, погашение этих долларовых еврооблигаций должно было обойтись России в будущем гораздо дороже, чем погашение эквивалентного им количества ГКО девальвированными рублями. Ради решения краткосрочной проблемы Россия заложила саму себя. Банк “Голдман Сакс” получил за выпуск облигаций в июне и июле хорошие комиссионные, около 56 миллионов долларов. “Голдман Сакс” не хотел идти на риск в России и ограничивался получением прибыли{545}. Советники Ельцина позже пришли к заключению, что сделка “не смогла спасти” правительство, а несколько экономистов пришли к выводу, что соглашение об обмене активов не привело к желаемым результатам. Кроме того, летом 1998 года Россия допустила ошибку, прибегнув к слишком крупным займам. Между і июня и 24 июля 1998 года страна увеличила свой внешний долг на 16 миллиардов долларов. Это, наряду с уязвимостью российских банков, способствовало августовскому кризису{546}.