Дракон решительно покачал головой.

— Нет, убить альвийку — на это девантары не осмелились бы. Это привело бы к войне миров.

Обе светящиеся змеи сомкнулись, образовав арку.

— Идемте, госпожа Нандалее, — произнес дракон, протягивая ей руку. Голос его звучал решительно, словно он созывал свое войско на битву, и от его прикосновения в сердце ее потекла сила и решимость. — Мы не пойдем в Нангог. Мы вернемся в сад Ядэ, милая моя. А потом я отправлюсь на поиски Певца.

Гонвалон глядел на лицо в камне. Оно было незаконченным. Незаконченным, как ее жизнь. Вырванным из времени. Он запрокинул голову к небу и стал глядеть на проплывающие по нему облака.

Бидайн просила у него разрешения пойти с ним. Она не знала, куда он отправится, но догадывалась, что должно быть место, где он горюет по Нандалее.

Перед скалой, в которой было выбито лицо, она положила цветы. Гонвалону это показалось ненужным. Когда она уйдет, он выбросит цветы. Нандалее любила естественную, нетронутую природу. Мертвые цветы были не тем, что ей хотелось бы получить на память. Скорее уж ей понравилось бы, чтобы ее вырезанное в камне лицо постепенно скрылось под побегами плюща. За чем-то живым, здешним. Лесным. Так же, как сама она была частью леса.

Гонвалон чувствовал, что Бидайн хочет поговорить. Но он не станет идти ей навстречу. Он принимал участие в допросе Бидайн наставниками Белого чертога. Он знал, что она рассказала Нандалее о спрятанном витраже.

— Можно мне прикоснуться к нему? — Бидайн указала на вырезанное лицо.

Он едва заметно кивнул. Краем глаза он наблюдал, как она протянула руку. Наклонилась вперед, словно ноги ее уходили корнями в землю, и коснулась каменных щек кончиками пальцев.

— Это она, — прошептала Бидайн, не обращаясь к нему напрямую. — Резкая, несовершенная и чудесная... — Она тяжело дышала, словно вкладывала все силы в то, чтобы не расплакаться. — Я всегда считала ее непобедимой. Она всегда была тверже меня. Лучше. Я никогда бы не подумала, что она первой...

Он не хотел этого слышать! Не нужно ему это ее признание своей вины. Она была виновата не меньше и не больше, чем он. Он не должен быть больше наставником Белого чертога! Золотой призвал его к витражу. Именно к витражу! Гонвалон просил у него разрешения отправиться на выполнение задания. Неважно, какого и куда. Лишь бы уйти прочь отсюда. Но небесный змей не позволил ему убежать.

Разумно ли оставаться? Повиноваться? Действительно ли они знают, как лучше? Он поклялся в безусловной верности, когда его принимали в число драконников. И теперь он впервые в жизни вот-вот готов был нарушить клятву.

— Я позабочусь о маленькой птичке, — прошептала она.

Внезапно он порадовался тому, что Бидайн здесь. Он коротко кивнул.

— Она все еще прилетает к ее окну, не так ли?

— Да. Стучит в окно. Хочет, чтобы ее впустили. Не может поверить, что она ушла. Что она... — Внезапно она разразилась слезами.

Гонвалон почувствовал собственное напряжение, собственную немоту. Ему было страшно даже просто обнять Бидайн. Он не мог сделать этого. Иногда он просыпался ночами, и ему казалось, что рядом с ним лежит Нандалее. И он только что слышал ее дыхание и осязал кожу. Это было знакомо. Так было и с другими. Но на этот раз еще сильнее.

— Камень здесь очень твердый. В какой-то момент я просто сдался, — неловко произнес он.

— Мне знакомо это чувство.

С Бидайн просто невозможно было спорить. Она никогда ни за что не просила прощения. Ее нельзя было изменить. Нужно было быть достаточно глупым для того, чтобы любить такую, как она, — девушка попыталась рассмеяться, но снова разрыдалась.

Каждое слово было словно нож острый ему в сердце.

— Мне нужно идти, — отрывисто произнес он и, не сказав ни слова прощания, ушел.

Мягкая земля пружинила под его ногами, в нос поднимался непередаваемый запах влажной листвы. Это был аромат их любовных ночей. Аромат, проникавший сквозь шкуры диких кабанов и моховую подстилку, когда они лежали рядом в своем убежище. Ее волосы всегда пахли лесом. И ветром. Эльф с горечью улыбнулся. Что он выдумывает! У ветра нет запаха!

Гонвалон побежал. Он будет бежать до полного изнеможения. Пока усталость не выкорчует из него все мысли до единой. Пока в нем не останется ничего. Ни боли, ни мыслей. Ничего, кроме глухой усталости, которая перейдет в сон без сновидений.

С тех пор, как они вернулись, Темный был глубоко погружен в размышления. Газалы ушли из зала с колоннами, дракон снова принял свой истинный облик, но Нандалее все еще оставалась пленницей тела карлика. Неуклюжее тело доставляло ей немало хлопот. Она уже не раз проходила в поле зрения дракона, чтобы привлечь к себе внимание, но он не обращал на нее внимания. Иногда он говорил сам с собой на языке, которого она не понимала. Было совершенно очевидно, что он встревожен и не расположен делиться своими мыслями.

Нандалее не знала, куда пойти. Покинуть просторный зал она не осмеливалась. Что, если он уйдет прежде, чем она вернется? Тогда, возможно, она окажется пленницей этого дурацкого тела на много дней. Разве он не говорил, что созовет остальных небесных змеев на совет? Почему тогда он еще здесь? Что его удерживает? Если бы он только заговорил с ней! Конечно, в его глазах она лишь песчинка, и, возможно, он просто забыл о ней — кто может знать? И откуда ей знать, что ему поможет? Ей помогают разговоры о своих мыслях и тревогах. Когда она была вынуждена облекать что-то в слова, путаница мыслей прояснялась.

Темный соскользнул с плоского скалистого островка, за много веков принявшего форму драконьего тела. По камню тянулись тонкие линии, как будто из скалы можно было вынуть пластины. Нандалее слыхала истории о том, что драконы сторожат сокровища, лежат на груде золота и драгоценных камней. Но, возможно, это только сказки. По крайней мере, небесные змеи уж точно могут взять себе любые сокровища мира, если только захотят. Не обесценивает ли это сокровища? Так что же может скрываться под этим странным троном?

— Сейчас я отправлюсь к своим братьям по гнезду, — неожиданный жар его слов заставил ее вздрогнуть.

— Мне нужно мое прежнее тело! — вырвалось у нее. — Я больше не могу выносить заточение в теле карлика!

— Мы ведь уже говорили об этом, милая моя.

— Я не понимаю... — осторожно начала она. — Я не припоминаю...

Он повернул к ней свою могучую голову и пристально поглядел на девушку.

— Я сказал вам: надеюсь, вы хорошо помните свое тело? Вы уже забыли? Вы ничего не ответили мне на это. Поэтому я решил, что это не проблема.

Что это, насмешка? Или он серьезно? Она не могла совладать с собственными мыслями.

— Вам ведь наверняка нетрудно превратить меня обратно, — смиренно произнесла она.