В лучах раннего солнца роса на траве блестела бриллиантовым блеском; только-только раскрывались нарциссы и тюльпаны на клумбах и наполняли воздух своим ароматом. Над самой поверхностью темного моря зависла слабая серебристая дымка; горные склоны оделись уже яркой весенней зеленью. На несколько минут Кат снова оказалась свободной и наслаждалась этим ощущением. Если только выдержать еще два дня и убедить Чика оставить ее на острове, то Кира придут на помощь. Очевидно, похищение легче организовать отсюда, а не из дворца Чикалазаде. Жаль, не удастся попрощаться с Латифой. Кат решила, что, когда вернется в Италию, пошлет своей милой кузине весточку через Кира.

Внезапно лицо пленницы озарилось улыбкой. Она только что придумала, как уговорить визиря. Использовать против него его же мужскую гордость! Так ублюдку и надо!

Чика тревожило, что она никак не беременела. Визирь знал, что его Инчили родила девять живых детей, а сам он был отцом детей Латифы, не считая четырех десятков от гаремных женщин. И теперь ему страстно хотелось ребенка от возлюбленной. Не зная, конечно, о снадобье, которое она принимала, паша никак не мог понять, почему живот ее не распухает.

Она и скажет ему, что, видимо, понесла. Сошлется на странные прихоти беременных и вымолит еще несколько дней на острове. А если Чика откажет, то она станет плакать и дуть губы. Визирь другого и ждать не станет — ведь он считает женщин мягкими, глуповатыми созданиями.

Поднялся небольшой бриз, и Кат поежилась, представив, что ее ждет. Всегда приятно обдумывать предстоящие сражения! Она даже посмеялась про себя: какая кровь ее здесь взыгрывала — шотландская или турецкая?

— Нет! — твердо сказал визирь. — Я не позволю этого, Инчили.

Кат расплакалась.

— Вы не любите меня, — всхлипывала она. — Вы украли у меня моего мужа и воспользовались мной как животным! Вам совсем нет до меня дела! Пусть умру я даже вместе с этим ребенком!

— Ребенком? — Челюсть у визиря отвисла. — Каким ребенком?

Она подняла к нему заплаканные глаза.

— Я не вполне уверена, мой господин, потому что еще слишком рано, но очень вероятно, что я понесла.

Лицо визиря осветилось таким трепетным восторгом, что Кат уже почти позволила себе испытать чувство вины.

— Ребенок, — выдохнул он. — Тогда, моя голубка, об острове и речи быть не может. Я не стану подвергать опасности моего сына.

Она выдавила из своих глаз новые потоки жидкости:

— Но я не вынесу, что меня сейчас опять заточат в гарем, мой господин муж! А здесь так приятно и спокойно.

Катриона понизила голос, вынуждая визиря наклониться, чтобы расслышать. Заодно ему открылся чудесный вид на ее пышные груди. Соблазнительный запах, исходивший оттуда, опьянял мужчину.

— Мы провели здесь столько сладостных часов, мой муж. Это единственное место, которое мне не приходится делить ни с кем, даже с моей дорогой Латифой. — Она ухватила его руку и со значением сжала. — Впереди у нас еще один чудесный день… — Ее ресницы веером разлеглись на ее розовых щеках. — А потом еще одна чудесная ночь. Позвольте же мне остаться и помечтать.

Только несколько дней, и я буду совершенно уверена.

Стану счастливой. А вы разве этого не хотите, мой господин муж?

Из ее зеленых глаз готовы вот-вот брызнуть слезы, а мягкие губы надулись. Про себя визирь снисходительно улыбнулся. Инчили вела себя так по-женски! А взор ее обещал ночь невероятных наслаждений, удовлетвори он только ее желание. Да и если по-честному, то почему бы и нет? Ведь это не девушка, которая понесла в первый раз, нет, это испытанная производительница. А у беременных бывают странные капризы, и следует потакать им, когда возможно. На острове вполне безопасно, а служанка составит ей компанию. Надо только прислать Османа, а с ним еще полдюжины стражников.

Хотя никто и не посмеет явиться сюда без его, Чикалазаде, разрешения.

Он принял ужасно строгий задумчивый вид, и Кат поняла, что одержала победу.

— Очень хорошо, — молвил визирь. — Я позволю тебе остаться на неделю, но охранять тебя приедет Осман.

— Конечно, мой господин, — пролепетала она.

Чика притянул ее к себе на колени и обнял.

— А мне будет награда, голубка?

Кат ухватила его за голову и, поцеловав глубоко и очень убедительно, начала очередной сеанс любви.

Наутро визирь уплыл на своей лодке. Во дворце он даст распоряжения, и Инчили останется на острове.

Прощаясь, она махала ему с каменной пристани. Но как только визирь оказался за пределами слышимости, то мигом повернулась и закричала на своем языке:

— Прощай, мой господин визирь! Прощай навсегда!

Сюзан разинула рот:

— Миледи, с вами все хорошо?

— Так хорошо, девочка, мне не было еще ни разу за эти месяцы, — рассмеялась Кат. — Сейчас, когда он уехал, я могу тебе сказать. Мой любимый Френсис близок и твой дядя Конолл тоже! Не знаю точно день и час, но самое позднее через неделю мы будем спасены!

— Слава Богу, — с чувством вздохнула Сюзан.

— Это будет непросто, — предупредила Кат. — Нам предстоит долгий и опасный путь. Но я лучше умру с Ботвеллом, чем буду жить балованной женой у Чикалазаде-паши!

— Тогда вы не беременны? Он сказал, что вы понесли и я должна особенно усердно о вас заботиться.

— Боже мой, конечно, нет! Не рожать же мне ребенка от этого похотливого дьявола. Нужен был только предлог, чтобы остаться здесь. Легче бежать отсюда, чем из дворца визиря. А теперь, милая, будь все время наготове.

Сегодня явится Осман с несколькими стражниками.

Нельзя им дать никакого повода для подозрений.

— Милорд убьет этих евнухов?

— Конечно, дорогая. Чем позже наш побег обнаружат, тем дальше мы уже успеем уйти.

— Хорошо! Я ненавижу Османа, и пусть его прикончат!

Катриона даже изумилась.

— Почему? Что он тебе сделал?

Шотландки взобрались уже на вершину утеса. Они сели на мраморную скамейку у маленького бассейна с золотыми рыбками.

— Вы же знаете, что евнухи не способны жить с женщиной, подобно остальным, — начала Сюзан, — но оскопить мужчину можно по-разному. Некоторым, обычно маленьким мальчикам, отрезают и палку, и мешочек. Другим, которые постарше, — только мешочек, чтобы не дать им воспроизводиться. Хотя такого быть не должно, они могут навострить себя с помощью особых снадобий.

Ну, детей у них, конечно, не появляется. Осман — как раз тот случай. А если уж евнух глаз положит на какую-нибудь девушку… — Она помолчала. — Что ж, у них есть несколько способов достичь удовлетворения.

— Осман положил на тебя глаз? — взъярилась Катриона. — Он осмелился? Почему ты мне не сказала, девочка? Я бы сразу это прекратила.