— Благодарю тебя, что ставишь мои интересы выше своего вожделения. Но скажи, Чика, неужели ты не боишься оставлять Латифу с твоей новой женой одних? Без тебя они же в клочья раздерут друг друга, да и весь твой дом.

— Нет, господин. Удивительно, но они словно сестры. Однажды, несколько месяцев назад, мне пришлось наказать Латифу, так Инчили налетела на меня, словно бешеная лисица, и попыталась защитить свою подругу.

Конечно, я отстегал ее за такую дерзость.

Султан понимающе кивнул.

— Ты поступил мудро, друг мой. Женщины годятся только для одного. И им все время нужно показывать, кто хозяин. — Он похлопал визиря по плечу. — Взбодрись, мой друг! Ты едешь всего на несколько месяцев. Подумай, с каким нетерпением Инчили будет тебя ждать.

Мужчины дружески рассмеялись, а потом султан сказал:

— Если Латифа с Инчили такие подруги, то почему бы, Чика, тебе не уложить в свою постель обеих вместе?

Поиметь сразу двух женщин — такое наслаждение. — Он понизил голос, чтобы его слышал только визирь.

Глаза паши сощурились и он ответил:

— Когда вернусь домой, то непременно попробую.

Выглядит очень заманчиво.

Взор Мохаммеда затуманили грезы.

— Да, друг мой. Очень заманчиво. — Затем султан снова перешел к делу. — Я прикажу Якуб-бею позаботиться о подготовке войска. Он станет твоим заместителем. Поезжай с Инчили на свой остров, побудь там несколько дней. Но будь готов выступить через неделю.

Да хранит тебя Аллах.

К полудню Чикалазаде возвратился к себе во дворец.

— Сегодня пополудни отправишь Инчили на остров Тысячи Цветов, — приказал он Хаммиду. — На остров пусть завезут фрукты, орехи, кофе, шербеты, яйца и сладости. Каждый день к вечеру должна доставляться горячая еда. Прислуживать нам будут только двое. Пошли служанку Инчили и молодого евнуха.

Пару часов спустя лодка паши уже скользила по водам Босфора. Напротив Кат сидела недоумевающая Сюзан, а на носу устроился молодой евнух.

— Почему нас так поспешно везут на остров? — спросила служанка.

— Потому что визиря отсылают на границу, и он вернется только через несколько месяцев. — Кат понизила голос и заговорила на шотландском диалекте:

— Еще немножко, Сюзан, и я освобожусь от него на более долгий срок, Она не сказала горничной, что перед самым отплытием на остров в гарем явилась торговка драгоценностями и тайком сунула ей в руку записку от Эстер Кира:

«Когда визирю придет время уезжать, придумай предлог, чтобы остаться на острове».

Кат сожгла бумажку в жаровне, пораженная, что Кира знала о намерениях визиря, когда ей едва только стало о них известно.

Она еще не привыкла к Востоку и не знала, сколь важно здесь знать последние слухи. В то время, когда визирь был у султана, Эстер Кира навещала Сафийе. Но вот визирь покинул дворец, и султан пришел выпить кофе с матерью и ее престарелой подругой. Он принес забавный рассказ о, том, как не хотелось его доброму другу Чика оставлять свою новую жену. Все трое от души посмеялись над влюбленным. А вернувшись домой, Эстер сообщила Френсису Стюарту Хепберну, что через несколько дней он воссоединится со своей супругой.

Замысел и в самом деле был очень простой. Ботвелл с Коноллом подождут, пока визирь со своей армией не удалится от города на несколько дней пути, а потом нападут на остров и перебьют рабов. Отсутствие Инчили с Марой в доме обнаружат лишь через несколько дней, а тогда беглецы уже будут в Эгейском море.

Но Катриона обо всем этом ничего не знала. На острове она с удовольствием водила Сюзан по саду. С ними был один лишь белый евнух Фейсал, потому что лодка сразу отправилась обратно. Кат показала слугам два малюсеньких закутка, где им надлежало пребывать, когда явится господин и повелитель. Полагалось ухаживать за хозяевами, не надоедая своим присутствием.

Едва прибыв на остров, визирь сразу же приказал Катрионе раздеться. Она возмутилась:

— Я столько денег трачу на платья и драгоценности, чтобы понравиться вам, мой господин Чика, а вы так редко позволяете мне их носить.

— Носи их перед своими подругами. Я люблю тебя такой, какой создал Аллах.

Надув губы, она повиновалась, снимая одежды медленными дразнящими движениями. Глаза его заблестели. Сюзан подала горячий ужин. Кат обнаружила там всяческие пряности и приправы, которые, считалось, помогали в любви. Она незаметно поежилась, осознав, что эти три дня отдыхать не придется. Когда блюда были расставлены, визирь отослал Сюзан:

— Можешь идти спать, Мара. Но скажи Фейсалу, чтобы он не дремал у себя в спальне.

— Слушаюсь, повелитель, — ответила девушка и вышла.

Теперь Чикалазаде обратил свой взор на Кат:

— Подойди сюда, Инчили.

Обогнув низенький столик, она приблизилась. Визирь усадил ее к себе на колени и, начав ласкать, довольно вздохнул.

— Посмотри на меня, — велел он. Кат подняла свои зеленые глаза навстречу его серо-синим и увидела то, чего боялась. Зрачки у Чика расширились, в них плясали золотистые огоньки. Он явно наглотался любовных зелий и теперь будет совсем ненасытен. Она вздрогнула, а визирь засмеялся, словно угадав ее мысли. Задушевен и тих был густой мужской голос:

— Нам некуда спешить, любовь моя. Да мы и не будем.

И свободная его рука скользнула к ней между ног, начав ласково поглаживать. Кат сразу ощутила, что силы уходят, а накатывается знакомое томное чувство.

А эти прикосновения, вначале нежные, вскоре стали , раздражать. Она попробовала увернуться, но визирь крепко ее держал.

Там, где он притрагивался, Кат обдавало жаром, у нее вырывался стон. Сама тому не веря, она быстро теряла власть над собой, улетая в какой-то радужный мир, где одно за другим сменялись изысканнейшие ощущения, и вот она уже едва дышала, не в силах совладать со своей страстью. Ей пришло в голову, что визирь накормил ее теми же снадобьями, какие принял сам.

В ужасе Катриона закричала и попыталась слезть с его коленей, но он бережно поднял ее и уложил на подушки, бархатные и атласные, где белое тело ослепительно выделялось на фоне густых, насыщенных оттенков. Чика возвышался над ней каким-то колоссом; он снимал свои широченные шаровары. При виде его длинных, гладких, мускулистых ног сердце Кат неистово забилось. Визирь встал на колени и, закинув ее бедра себе на плечи, нашел губами то место, где не так давно побывали его пальцы. Убедившись вскоре, что привел женщину в исступление, он спустил ее ноги, вполз на нее и вонзился во влажную плоть. Кат облегченно зарыдала.

Он безжалостно втискивался внутрь и шел обратно, намеренно причиняя ей боль, однако эта боль составляла часть неистового чувственного ощущения, и Кат наслаждалась ею. Он поймал зубами ее сосок и резко укусил.

Она завизжала и попыталась вывернуться, но раненое место уже яростно облизывал горячий язык, унимая раздражение.