Корабль продолжал опускаться ко дну каньона.

– Ну вот и медведьма, – сказала Сендес.

Русалку-медведьму сопровождали двое санитаров с носилками.

– Храни меня Ктона, – пробормотал Кормак, тяжело приподнимая голову. – Мне этого не надо.

– Еще как надо! – хором ответили ему Рунн и Тарион.

Если медведьма с помощниками и узнали кого-то из гостей корабля, виду никто не подал. Санитары быстро уложили Кормака на носилки и понесли в медицинский центр. Медведьма пообещала, что операция продлится недолго и уже через час они снова увидят своего друга.

Все это время Брайс стояла рядом с Аталаром. Молнии по-прежнему струились по его крыльям и сверкали на пальцах.

«Угомонись», – попытался мысленно сказать ему Рунн.

Ответом были раскаты грома.

Ладно. Пусть Брайс тебя успокаивает.

Город-корабль плыл над дном каньона. Рунна поразила необычная гладкость дна. Если бы не скалы, дно можно было бы принять за городскую площадь. За окном промелькнула полуразрушенная колонна и…

– Мне показалось или на этой колонне есть какие-то узоры и надписи? – спросил Рунн, когда они продолжили путь по коридору.

– Не показалось, – тихо ответила Сендес. – Это свидетели очень далеких времен.

– Что здесь было? – спросил Тарион, глядя на проплывавшие мимо стены, покрытые странными символами.

– Шоссе. Не такое, как дороги на поверхности. Большая подводная дорога, по которой русалочий народ перемещался между большими городами.

– Никогда не слышал о чем-либо подобном.

– Это было очень, очень давно, – повторила Сендес.

Судя по напряжению в ее голосе, эти сведения считались тайными.

– Одно время я работала в антикварной галерее, – вступила в разговор Брайс. – Однажды хозяйке галереи привезли статую из подводного города. Якобы очень древнюю. Мне подумалось, не напутала ли она с датировкой, но она сказала, что статуе пятнадцать тысяч лет. Этот раритет нашли на океанском дне. То есть статуя была ровесницей астериев. Точнее, времени их появления на Мидгарде.

Лицо Сендес оставалось бесстрастным.

– Такое может подтвердить только Океанская Королева.

– Значит, у русалочьего народа когда-то здесь был город? – спросил Рунн, продолжавший разглядывать диковины за окном.

– Когда-то у нас было много чего, – уклончиво ответила Сендес.

Тарион покачал головой, посылая Рунну молчаливое предупреждение сменить тему. Рунн кивнул, понимая неуместность дальнейших расспросов о прошлом.

– Куда мы направляемся сейчас? – полюбопытствовал он.

– Вам всем не помешает отдых. Я отведу вас в нашу казарму, в ту ее часть, где вас никто не потревожит.

– А потом? – допытывался Рунн.

– Какое-то время нам придется оставаться здесь, пока омега-лодки не уйдут из этих мест. Как только они удалятся, мы доставим вас в любое нужное вам место.

– К устью Истроса, – сказал Тарион. – Там нас встретят мои помощники.

– Отлично. Чтобы не привлекать излишнего внимания, мы подойдем туда на рассвете.

– Разреши мне воспользоваться вашей радиосвязью, и я пошлю своим условный сигнал.

Сендес кивнула. Рунна удивила степень доверия среди русалочьего народа. Интересно, а если бы он захотел с кем-то связаться, предоставила бы она ему корабельную радиосвязь? Вряд ли.

Брайс остановилась на перекрестке и, взглянув на Ханта, спросила:

– Ты не возражаешь, если мы с моим светящимся другом немного погуляем по биокуполу?

Сендес опасливо посмотрела на ангела:

– Хорошо. Я временно закрою биокупол для постороннего доступа. Надеюсь, он там ничего не повредит.

Хант оскалился, а Брайс натянуто улыбнулась:

– Я постараюсь, чтобы обошлось без повреждений.

Взгляд Сендес остановился на звезде Брайс.

– Когда нагуляетесь, спроси, как добраться до шестой казармы, и тебе покажут дорогу.

– Спасибо. – Брайс повернулась к брату и Тариону. – Постарайтесь никому не создавать сложностей.

– И вы тоже, – ответил ей Рунн.

Брайс зашагала к биокуполу. Хант и его молнии последовали за ней.

Сендес достала из кармана портативную рацию:

– Всем покинуть биокупол. После того как туда зайдут наши гости, герметически закрыть двери.

– Это еще зачем? – насторожился Рунн.

Сендес пошла дальше. Ее сапоги негромко стучали по плиткам пола.

– Мне кажется, этой женщине и ее ангелу не захочется, чтобы им мешали.

46

Не было ничего, кроме Брайс и его магической силы. Остальной мир превратился в цепочку угроз для нее.

Хант смутно осознавал, что находится на гигантском русалочьем корабле. Смутно помнил разговоры с русалкой-командиром, громадный, ярко освещенный коридор, вражескую омега-лодку, проплывавшую за окнами, санитаров, куда-то унесших Кормака.

Его разум двигался по кругу, где все было пронизано бурями. Его сила кричала, требуя выхода. Едва увидев Лань, он переместился на этот уровень существования, где была только дикая, необузданная, беспощадная магия. Ради безопасности Брайс он был готов испепелить Лань молниями, не раздумывая о том, что вместе с нею могут погибнуть Данаан, Кормак и Тарион.

Ему было не отойти от края этой пропасти.

Брайс вела его по тихому теплому коридору в роскошный лес с соснами, папоротниками и цветами, с птицами и бабочками всех мыслимых цветов, с ручейками и водопадами. Но даже природа не давала ему успокоения.

Ему требовалось выпустить из себя скопившуюся магическую силу, излить свой гнев, а затем обнять Брайс и убедиться, что с нею все в порядке. Что с ними все в порядке.

Вместе с Брайс он перешел журчащий ручей. Здесь царил полумрак. Вдоль земли стлался туман. Казалось, они попали в древний сад, существовавший где-то на заре мира.

Брайс остановилась на полянке, поросшей мхом, среди которого белыми звездочками поднимались цветы. Она повернулась к Ханту. Ее глаза сверкали. Ангел видел в них желание, отчего его член мгновенно ожил и зашевелился.

Ее губы дразняще изогнулись. Не говоря ни слова, она сняла через голову и сбросила на мох свою мокрую футболку. Еще секунда, и туда полетел ее пурпурный кружевной лифчик.

При виде ее полных грудей с розовыми торчащими сосками окружающий мир и этот подводный сад перестали существовать. Рот Ханта наполнился слюной.

Брайс расстегнула и сняла шорты. Потом кроссовки. Наконец очередь дошла до розовых трусиков.

Она стояла перед ним совершенно нагой. Сердце Ханта бешено колотилось, готовое выскочить из груди.