Завтра вы пойдете на доклад к министру — да-да, именно завтра… Об этом вам скажут утром — министр уже назначил час. Вы будете ему докладывать о смелом проекте, который разработали ваши коллеги и который, быть может, явится новым словом в подведомственной вам области промышленности. И министр спросит вас, какую оценку вы даете этому проекту. Что это — новаторство или прожектерство? Скачок вперед или миллионные убытки? Он спросит вас, Александр Петрович, следует ли, по вашему мнению — я подчеркиваю — по вашему мнению, одобрить проект или отказаться от него? А может быть, надо вернуть его на доработку? Ведь министр — он тоже человек, он не семи пядей во лбу, он не может знать все. Он надеется на вас, на ваши знания, на ваш опыт. Он знает, что все это — и знание, и опыт — у вас есть. Должны быть. А вы не сможете ответить ему. Вы будете смотреть ему в глаза и стараться угадать, нравится ему проект или нет. Вы будете долго мямлить, что, с одной стороны, в проекте что-то есть, но, с другой стороны, в нем чего-то нет, что проект, конечно, смел, но трезвый расчет прежде всего, и что дерзать надобно, но рисковать все же не следует.

Вы уже давно так делаете — подлаживаетесь под готовое мнение руководства. До сих пор это вам удавалось. Вы наблюдательный, проницательный человек, вы тонкий психолог и прекрасный знаток человеческих душ. Поэтому вам до сих пор везло, и вы стали считать, что играете в беспроигрышную лотерею. Да-да, не возражайте — уже давно вы стали думать не о пользе дела, а о пользе для себя — эфемерной и вовсе не нужной вам пользе, которую принесет угаданное мнение вышестоящих руководителей.

Вы давно уже не способны на конфликт, вы боитесь сказать «да», если другие говорят «нет», вы перестали отстаивать собственное мнение. Зачем? Зачем лишние хлопоты, зачем тратить нервы, зачем спорить, убеждать, доказывать? Ведь начальство не переспоришь, убеждены вы. А начальству как раз и нужны смелые, бескомпромиссные, не думающие о своей выгоде люди, такие, которые пекутся не о своем покое, а о пользе дела. Словом, не такие, как вы.

«Конец, — в отчаянии подумал Александр Петрович. — Снимут». Ему уже приходилось быть снимаемым, и хотя это было давно, он сразу ощутил знакомый привкус безнадежности. Все, все знает, проклятый Демон! И ведь никуда не денешься — докладывать министру надо. Первый раз с докладом к министру — и такой афронт!

Александр Петрович подумал, что, пожалуй, не худо было бы заболеть, но он так долго добивался возможности лично доложить министру — неважно что, лишь бы лично… Он представил, как в застольной беседе небрежно произносит: «…но тут я говорю министру: нет-нет, я категорически против…» — и сердце его печально сжалось при одной мысли о том, что он сможет лишить себя возможности произнести подобные слова.

А Вероятностный Демон продолжал:

— Вам не надоела такая жизнь, Александр Петрович? Вам не хочется говорить только то, что думаете, стукнуть кулаком по столу в начальственном кабинете, если дело того требует? Это была бы самая большая радость для меня. Увы… Вы становитесь все более и более вероятным. И вам везет на угадывание. Вам бы в Монако поехать — о, там вы были бы великолепны! А вы вместо этого — в «Спортлото»… Из-за трех тысяч поступиться принципами!

«Какое вам дело? — захотел сказать Александр Петрович. — Хочу и буду играть!» Он открыл даже рот, но, встретив насмешливый взгляд Демона, предпочел промолчать.

— Разрешите, Александр Петрович, я дам вам на прощанье совет, — мягко сказал Вероятностный Демон, дружески беря собеседника под руку. — Да, на прощанье, ибо разговор наш очень затянулся. Супруга ваша будет беспокоиться.

Только сейчас Александр Петрович заметил, что находится на краю какой-то рощи, видимо, далеко за городом. Солнце уже закатилось, и лишь пламенеющая полоска заката указывала на место, где оно плыло теперь под горизонтом. Эту огненную полоску пересекал темный силуэт старинной церкви, за которой серебрилась кромка воды, — перепуганному Александру Петровичу показалось даже, что это не то Нерль, не то Кижи… Он беспокойно завертел головой. Словно нарочно, вокруг царило безлюдье. Спина его покрылась холодным потом. Он вдруг подумал, что ему не суждено вернуться обратно — заведет его нечистый в какое-нибудь непроходимое болото, и сгинет навеки бедолага Александр Петрович…

— А совет мой прост, — продолжал Демон. — Отныне и навсегда зарекитесь искушать судьбу, стараясь что-либо угадать. Больше вы никогда ничего не угадаете — ни мнение начальства, ни цифру «Спортлото». Я, Вероятностный Демон, клятвенно заверяю вас в этом.

Александр Петрович выслушал мрачное пророчество со спокойствием приговоренного к смерти. Ему было не до прорицаний. На окружающую их рощу стремительно падала темнота, серая лента асфальта, по которой они шли, стала почти невидимой, и только река еще серебрилась позади неведомой церкви — Минусинской, что ли… Вдруг он почувствовал, что дрожит. На миг ему показалось: вот сейчас его спутник оскалит клыки, сверкнет фосфоресцирующими глазами… Ему стало жалко себя — такого молодого (сравнительно молодого, тут же честно ввел он поправку), красивого (многие женщины говорили ему об этом в свое время), стройного (пусть с некоторой скидкой на приличествующую возрасту и положению полноту), умного (без всяких скидок и поправок) — жалко до слез.

— А сейчас мы с вами распрощаемся, — продолжал Вероятностный Демон. — Поймаем такси, и через пятнадцать минут вы дома. Выходите на обочину, Александр Петрович, сейчас подъедет такси.

При этих словах Александр Петрович воспрянул духом. Однако в возможность поймать здесь такси он не поверил, поскольку прекрасно знал, что поймать такси именно тогда, когда оно позарез необходимо, практически невозможно.

— Так и подъедет, — возразил он. — Черта с два его поймаешь. — И замолчал, потому что увидел на шоссе идущую к ним машину с зеленым огоньком.

Через полчаса, когда Александр Петрович уже сидел дома за стаканом крепкого чая, в который плеснул для бодрости пару ложечек ямайского рома, происшествия минувшего вечера стали казаться ему какими-то нереальными. Он пытался вспомнить, как выглядел его спутник, но так и не сумел этого сделать. Достав из кармана пятак, Александр Петрович стал подкидывать его к потолку — пятак падал то так, то этак, и никакого отклонения от разрешенных пробабилитностью пределов наш герой усмотреть не сумел.

Вошедшая в кабинет супруга застала его стоящим на четвереньках и очень изумилась странному времяпрепровождению мужа. Она уговорила Александра Петровича идти спать.

Александр Петрович, чувствовавший себя не в своей тарелке, разделся, лег, но долго не мог заснуть, а когда заснул, то снилась ему всю ночь сплошная белиберда — куда-то он спешил, опаздывал, кого-то догонял и никак не мог догнать и тут же от кого-то убегал сам.

Александр Петрович встал невыспавшимся и в министерство отправился в неважном настроении. Вчерашние события вспоминались с трудом, и он не мог даже сообразить толком, были они на самом деле или все это ему приснилось.

Едва Александр Петрович явился в кабинет, как секретарь доложила, что министр ждет его ровно в десять. Александр Петрович еще раз проверил подготовленные исподволь бумаги, но так и не решил, какую позицию следует ему занять при обсуждении. Решив во всем положиться на интуицию, он хотел было уже идти, как вдруг с ужасающей ясностью припомнилось ему роковое предупреждение вчерашнего собеседника. Он снова достал пятак и стал подкидывать — монета ложилась то так, то этак, поэтому было невозможно определить, действует заклятье Демона или нет.