«перевоспитанию» со стороны властей, суть которого сводится к формированию двух ненавистей: ко всему советскому вообще и к современной России в частности. Важными инструментами в этом деле являются: силовая языковая экспансия – вытеснение русского языка; переписывание истории, в которой коренной народ должен быть представлен как угнетенный (на словах – «тоталитарным режимом», но по сути – Россией, русскими), как боровшийся и победивший; формирование образа современной России как враждебного государства, как источника и причины всех жизненных проблем. Эта политика срабатывает в отношении довольно многих, особенно среди тех, в ком вспыхивает – до умопомрачения – национальное самосознание. Их патриотизм принимает черты местного национализма, нередко и нацизма. Русские граждане новых независимых государств квалифицируются новыми властями как русскоязычные, их положение становится второсортным, а проявление любви к  России – неуместным, нежелательным чувством. Публичное проявление патриотических по отношению к  России чувств может считаться и вовсе даже криминальным.

И тем не менее таких людей в бывших союзных республиках много, очень много. Они остаются патриотами России и русской культуры – по крайней мере, в сердце. И, несмотря на оказываемое на них давление, упорно борются за свое право быть русскими и любить Россию.

Есть еще и третий тип граждан, уехавших из СССР и  России по собственной воле. Руководствуются они разными, но в основном прагматическими соображениями: едут жить туда, где «лучше». «Лучше»  – в самых разных смыслах: в  материальном или бытовом, в карьерно-профессиональном, политическом, национально-религиозном и т.  п. У этих людей чувство патриотизма или отсутствует, или находится далеко не на первом месте среди тех чувств, которыми они руководствуются в определении собственной жизненной стратегии. Чувство любви к  Родине (СССР, России) для них – помеха, усложняющий жизнь балласт. Они вовсе не стремятся испытывать дискомфорт и страдать от разлуки с  Родиной, от неутоленной любви «к русским березкам». Они стремятся к другим целям, и им гораздо естественнее помнить (и даже лелеять в душе) весь негатив, все проблемы, которые способствовали или даже подтолкнули их к эмиграции. Чтобы быть в новой жизни успешным, чтобы добиться своих целей, надо поддерживать в себе уверенность в правильном выборе, а для этого «полезнее» помнить о том плохом, от чего удалось уйти, покинув родину. О хорошем тоже можно иногда вспоминать, но как о чем-то личном, а не как о прекрасной покинутой Родине. К сожалению, часто эта подсознательная психологическая парадигма принимает форму неуемной ненависти к покинутой стране и населяющему ее народу. Это происходит в том числе и под внешним (политическим, идеологическим, религиозным и пр.) влиянием. Внутренняя «почва»  – как естественная психологическая самозащита эмигранта – имеется, поэтому на ней легко вырастить плоды ненависти.

В  России тоже живут люди, ее ненавидящие. О них размышлять не хочу: неинтересно. Интереснее поговорить о разных типах патриотов. Патриоты, живущие в  России, разделены по нескольким линиям: политико-идеологическим, экономическим, этническим.

Патриот России – скажем, этнический татарин – отличается от патриота России этнического еврея или этнического русского: их ощущения роли России в жизни и судьбе каждого неодинаковы. Например, у русских этническая идентификация далеко не на первом месте, она включается не сразу и не всегда. Русский живет с ощущением (не осознанием, а именно ощущением), что «все говорящие по-русски и живущие в  России – русские». Поэтому для этнического русского Россия просто «должна быть»  – и должна быть государством всех граждан. (Есть, конечно, русские националисты, считающие, что «Россия – для русских» и  т.  п. Я, однако, не считаю, что их влияние достаточно заметно, тем более, что значительная часть из них не являются этническими националистами, а идентифицируют себя по религиозной принадлежности: православные.) Для татарина Россия тоже «должна быть», но еще должна обеспечить существование татарского народа. Для еврея Россия тоже несомненная ценность, о которой стоит заботиться как в стране пребывания, она, разумеется «должна быть» и  должна (как и для татарина и пр.) обеспечивать существование еврейского народа, причем именно как еврейского, без ассимиляции. Здесь, конечно, важны нюансы: у  татар (башкир, чеченцев и т.  п.) есть выделенная и наделенная определенным статусом территория, на которой они – коренной народ, их язык – главный и родной. Россия в целом – важный и полезный фактор и инструмент их выживания и развития, но мысль о том, что без нее не только можно обойтись (отделиться), но и жить лучше не только существует, но и получает, как мне кажется, все большее распространение. Возрастает, к сожалению, и стремление к вытеснению русских и русского языка из ареалов обитания этих народов. Это не просто печально, это – трагически опасный процесс порочного развития политического национализма. Если этот процесс не остановить, страна развалится на еще более мелкие фрагменты, по всем национальным административным границам. У евреев своей территории нет (Биробиджан – не в счет, это не сработало), поэтому ощутить себя коренным народом им в  России просто негде. При этом евреи и по языку, и по культуре, и по общей судьбе многих поколений являются полноправной частью народа (в политическом смысле – русского народа, пресловутых россиян; подробнее см. Нация и Народ). Но они сохраняют и берегут свою этническую идентификацию и при этом – что важнее – сохраняют осознание и ощущение себя как части иной целостности (еврейский народ), распределённой по всему миру, имеющей свою государственность (Израиль). В этой связи чувство патриотизма у таких народов не столь цельное и бескомпромиссное, как русских, идентифицирующих себя таковыми по культуре, языку, общей судьбе и территории, охватывающей, как минимум, всю Россию целиком.

И еще о политическом патриотизме. Есть среди политических патриотов такие, которых этим словом называть вообще-то затруднительно. Это люди, испытывающие сильную привязанность к  России в связи с желанием ее переделать, превратить в другое, иначе устроенное государство и даже, при необходимости, заселить ее другим народом. Они тоже по-своему патриотичны (привязанность есть, а любви – нет), но Россия для них не «мать» и  не «отец», а политико-экономический объект, используя который они хотели бы добиться неких своих целей (политических, экономических и просто личных). При этом для них нет никаких базовых ценностей России и населяющих ее народов (включая само государство, его суверенитет, границы и т.  п.), через которые нельзя переступить, от которых нельзя отказаться. Ради своих целей они готовы, в сущности, на убийство России с созданием на ее месте (и в материальном и во всех иных смыслах) чего-то иного. Справедливо будет усомниться в применимости по отношению к таким людям понятия патриотизм, но и не замечать того, что они не уезжают туда, где «лучше»,