Наконец, словно проснувшись от одного долгого сна и погрузившись в другой, Хьяра подошла помочь сестре промыть раны Унвера и перевязать их чистой белой льняной тканью.

Зои едва справлялась с ужасом, когда шла по широкому бульвару Мученика Друкхи. Она взяла с собой свои немногочисленные вещи и еду, но все равно шла довольно медленно – впрочем, Зои не осмелилась бы прибавить шаг, даже если бы могла. Ни один раб не хочет привлекать к себе внимание, поэтому они ходят так, чтобы, с одной стороны, их не обвинили в лености, а с другой – не вызвать подозрений у стражников.

По стандартам Наккиги улица была ослепительно освещена – на каждом перекрестке стояла колонна с факелами, но свет, за который Зои обычно испытывала благодарность, теперь делал ее уязвимой, и ей казалось, что он направлен прямо на нее. Она опустила пониже капюшон плаща, когда мимо проходили три вооруженных Жертвы, но солдаты что-то обсуждали и даже не посмотрели в ее сторону. Когда они скрылись из вида, она выбралась из канавы и пошла дальше. На улицах, как всегда, царила тишина, которая нарушалась только во время праздников, было непривычно пустынно, и Зои поняла, что происходит нечто необычное.

«Но это не имеет отношения ко мне, – напомнила она себе. – Не имеет. Голова опущена вниз, идешь прямо, но не наталкиваешься на хикеда’я и не поднимаешь глаз, пока никто к тебе не обращается».

Как хорошо, что все рабы в Наккиге старались не привлекать к себе внимания и Зои не приходилось прикидываться.

Она свернула с широкой аллеи на более спокойную и не такую пугающую улицу Священной дисциплины, тенистую и узкую, по обе стороны которой высились старые каменные здания. Часть из них занимали общежития послушников Ордена Песни, что вызывало у нее тревогу – даже самые молодые Певцы были странными и полны неприятных сюрпризов. Но сейчас они находились в своих академиях, а это была самая короткая дорога к воротам, ведущим из города.

Зои предстоял еще очень долгий путь! В последние годы она редко покидала резиденцию клана Эндуйа – разве что для посещения Скотного рынка и всегда в компании Вийеки, на носилках, которые несли рабы, и уже изрядно устала, но не могла позволить себе остановиться, чтобы отдохнуть. Она рассчитывала и надеялась, что ей удастся не привлекать к себе ненужного внимания по дороге к уровню глубокого озера.

Нависающие по обеим сторонам улицы громады домов давили на нее. По большей части темные, отделанные модным столетия назад сланцем, они казались ей головами, опущенными вниз, чтобы проследить за тем, как она проходит мимо. Маленькие, узкие окна, выходящие на улицу, делали их взгляды прищуренными, словно они только что проснулись и чем-то недовольны. Зои представляла, что за окном скрывается наблюдатель, которого она не видит, он безмолвно оценивает каждый ее шаг и в любой момент может поднять тревогу из-за появления чужака в этом тихом месте.

Она прошла мимо ряда могил в конце дороги и огороженного парка, разбитого вокруг каменных плит. За ними находилась усыпальница, где хикеда’я предавали земле пепел тех, кого их чувства не позволяли распылить в Безымянных полях, но которые были не настолько важны, чтобы удостоиться места в фамильном склепе или гробнице одного из великих Домов. Кладбище по большей части заросло травой и черными ползучими растениями, но тут и там вспыхивали яркие пятна хемантусов, горящих словно пламя свечи. У входа в склеп лежали приношения, цветы и пары домашних тапочек, и Зои решила, что часть похороненных здесь хикеда’я послушники Ордена Песни. От мысли даже о мертвых Певцах ей стало не по себе. Она решила, что раб, который спешит поскорее миновать такое место, не должен привлекать к себе внимания, поэтому постаралась идти как можно быстрее.

На дальнем конце кладбища парк заканчивался, Зои оказалась в лабиринте небольших улиц, окружавших центр Наккиги, и наконец ее сердце начало понемногу успокаиваться. Едва ли живущие здесь представители низших каст станут останавливать или допрашивать раба, ведь он мог выполнять поручение кого-то могущественного; в точности как рабы, не желающие привлекать к себе внимания, низшие касты хикеда’я, Связанные и Давшие клятву, старались лишний раз не попадать в поле зрения Полноправных, высшей касты.

Слуги Утук’ку неохотно убивали тех, в чьих жилах текла чистая кровь, потому что их осталось слишком мало, но даже для преступника хорошего происхождения жизнь не была подарком: наказание для тех, кто вызвал гнев аристократа, могло оказаться много страшнее смерти. И благодаря такому порядку вещей положение Зои становилось менее опасным по мере того, как она удалялась от центра Наккиги.

«Ужас – это обоюдоострое оружие, – подумала она. – И главная слабость».

Редкое воспоминание об отце и его словах прокралось в ее мысли: «Тот, кто правит, полагаясь на страх, в лучшем случае может рассчитывать на повиновение, да и то лишь до тех пор, пока страх остается».

Зои была слишком молода, чтобы понять его в то время, и не вспоминала его слова долгие годы, но внезапно отец вновь оказался рядом. Каким высоким он ей тогда казался!

У нее сохранилось много воспоминаний о темноволосой матери, сильных и острых, как уксус, а также о второй матери, валаде Роскве, напевавшей без слов, когда она готовила свои простые снадобья, и ее толстые, но ловкие пальцы ссыпали порошки из лекарственных растений в небольшие мешочки; однако Зои на удивление мало помнила о своем отце, если не считать того, какими чудесными были его возвращения из Наббана или Пердруина, и как весь дом начинал сиять, как легко слова превращались в смех – и даже еда становилась вкуснее! До того момента, когда он больше не вернулся.

«И это еще одно обоюдоострое оружие, – подумала она. – Отцовская любовь или любовь дочери к отцу».

* * *

Ей потребовалось два колокола, чтобы пересечь широкий городской ярус и спуститься на нижние уровни, потому что она изо всех сил старалась выглядеть как незначительное, шаркающее существо, совершенно неинтересное для проходивших мимо аристократов хикеда’я. Второй колокол из Храма Мучеников показался ей невероятно далеким, она едва его расслышала – вместо того, чтобы следовать по хорошо известной дороге к Садам Памяти, в бесконечные глубины, Зои выбрала сравнительно новую дорогу, которой редко пользовались, – туннель с чистыми стенами, ведущий из города к подземному озеру Темного Сада.

Ее хозяин и муж, лорд Вийеки, обнаружил его, когда она сама была еще ребенком. Вийеки возил ее туда лишь однажды, но она не боялась заблудиться, потому что прекрасно знала дорогу. Во время Луны змеи сотни семей наводняли туннель, направляясь к озеру, чтоб отпраздновать конец Дней скорби. Но с тех пор прошло более полугода: если не считать нескольких Связанных и их рыбачьих лодок, Зои не сомневалась, что другой берег, где стояли дома аристократов, будет пустынным.

Последняя часть путешествия привела ее к извилистому туннелю, ширины которого едва хватало на то, чтобы пронести здесь одни носилки благородной семьи и ее багаж. Многие будут толпиться здесь, когда наступит Луна змеи, но сейчас тишину нарушал лишь звук ее шагов и то, что хикеда’я называли «дыханием горы», тихий ветер, стонавший в глубоких коридорах. Интересно, как долго ей придется здесь прятаться. Мрачная, тревожная часть ее сознания нарисовала мрачную картину того, как ей предстоит жить в темноте и гоняться за ящерицами, чтобы не умереть с голоду, когда закончатся ее припасы; она содрогнулась, но напомнила себе, как ей повезло, что у нее есть такое убежище.