Даже сегодня появляются новые материалы из первичных источников, которые обогащают существующие подборки немецких архивных документов. Сотни послевоенных записей лежали без применения, пока основное внимание историков занимали воспоминания более знаменитых немецких командующих. В число этих недавно открытых исследователями материалов входят и обширные рукописи, созданные в первые послевоенные годы менее известными немецкими командирами по заданию военно-исторических организаций американской армии — в первую очередь Исторического отдела Европейского командования США. Наиболее выдающимися в этой обширной группе немецкоязычных рукописей являются пространные воспоминания генерала Г. Хейнрици, которые совсем недавно были открыты вновь и ныне готовятся к изданию.

Эти работы дополняются личными воспоминаниями массы немецких офицеров и рядовых солдат, которые со времен войны хранились в частных семейных архивах. Став доступными исследователям, такие воспоминания дали намного более личный взгляд на войну со стороны тех кто воевал и страдал в ходе ее. Эти немецкие материалы дополняются обширными финскими, венгерскими, итальянскими и румынскими архивными данными.

Советские

Закрытый характер советского общества и идеологические ограничения на описание истории осложнили определение и классификацию материалов первичных русскоязычных источников. До 1987 года советское государство ограничивало доступ к своим архивам, допуская к ним только горстку официальных историков. И даже когда такой допуск давался, доступ тщательно контролировался. Советы ограничивали публикацию архивных материалов специально подобранными документами по конкретным темам, которые партийные власти пропускали для публикации и издавали для достижения своих политических целей.

Этот материал помещался в исторических исследованиях, во многих работах по анализу военных операций или же в воспоминаниях выдающихся советских военачальников. Партия разрешала военным историкам писать на очень узкие темы, пользуясь ограниченной базой данных официально одобренных источников. Хотя многие факты, содержащиеся в этих историях войны, исследованиях и воспоминаниях, были точны, касаться определенных тем, таких, как потери, позорные поражения и реальное соотношение сил между воюющими сторонами, строго запрещались, либо же эта информация стандартно искажалась[600]. История также служила сугубо утилитарным задачам — достижению конкретных политических целей или военному образованию. Чуть ли не по случайному совпадению и до некоторой степени по иронии судьбы советская приверженность к здоровому образованию в области военной науки благоприятно подействовала на выпуск весьма откровенных работ, хотя даже здесь — в рамках жестких ограничений.

Из-за недоступности советских архивных материалов подробные военные исследования, подготовленные в целях военного образования или для мемуарных материалов, используемых Советами в качестве удобного средства для обсуждения спорных военных и даже политических вопросов, попадали в категорию, находящуюся где-то посредине между тем, что западные ученые считали материалами первичных и вторичных источников. Если их надлежащим образом сопоставить с западными первичными источниками, то эти военные исследования и мемуары могли послужить заменителями настоящих первичных источников — но заменителями, к которым следовало подходить критически и осторожно.

Исторический отдел Генерального штаба Красной Армии подготовил во время и после войны разнообразные исследования на основе архивных материалов. Советская Армия использовала эти публикации, на которых стоял гриф «секретно» и «совершенно секретно», в военных учебных заведениях. Эти исследования напрямую основывались на архивных материалах, отличались достоверностью и в целом носили характер первичных источников. Однако, подобно незасекреченным исследованиям, они избегали спорных политических вопросов и имели тенденцию не касаться политически чувствительных поражений.

Некоторые из этих исследований времен войны попали в руки немецкой разведки, а впоследствии, уже по окончании войны — к западным исследователям. Многие же другие всплыли на свет только во время горбачевского периода гласности и после падения Советского Союза. Подготавливать и издавать эти исследования Генеральный штаб Советской Армии прекратил в середине 60-х годов, когда задачу исторического анализа передали недавно созданному Институту военной истории при Министерстве обороны. С тех пор исследования, подготовленные этим сильно политизированным институтом, были лишены глубины, точности и откровенности работ, выпускавшихся Генеральным штабом.

К еще одной категории первичных источников относятся многочисленные засекреченные военные издания, которые использовались для образовательных целей во многих советских военных учебных заведениях, таких, как Академия Генерального штаба имени Ворошилова и Академия имени Фрунзе. Хотя советские авторы писали эти исследования на основе архивных материалов, они подвергались тем же общим ограничениям, что и авторы Генерального штаба, и точность этих исследований варьировалась в зависимости от политических необходимостей. В 50-е и 60-е годы, когда преобладала историческая гласность, эти исследования были довольно точны и не противоречили архивным материалам. Однако в конечном итоге к середине 70-х годов, после того, как режим Брежнева отбросил гласность, точность, правдивость и ценность этих материалов резко упали до уровня стандартных вторичных источников.

Выпущенные в свет до настоящего времени материалы советских военных архивов распадаются на несколько ярко выраженных категорий. Первая и наиболее полезная — это серия публикаций, которые различные управления Генерального штаба подготовили для издания между 1942 и 1968 годами. Готовя эти издания, Генеральный штаб Красной (и Советской) Армии искренне пытался установить правду о ходе и последствиях военных операций времен войны и использовать эту правду для улучшения боевой эффективности вооруженных сил. Когда эти исследования сравниваешь с немецкими и японскими архивными данными, их общая точность и правдивость по большей части в целом подтверждаются. Однако были темы, к которым Генеральный штаб обратиться не мог. В первую очередь такими являлись наиболее чувствительные военные неудачи (Любанская операция в начале 1942 года со сдачей Власова, операция «Марс» — провалившийся спутник Сталинградской операции, неудачная операция в Белоруссии осенью 1943 года). Запрещены были также политически чувствительные темы, такие, как дискуссии и споры между членами Ставки (в особенности со Сталиным), Генеральным штабом и фронтовыми командующими, которых хватало на протяжении всей войны, а также обсуждение мотивов принятия спорных политических и военных решений. Наиболее важный с точки зрения данной книги анализ обстоятельств катастрофы, вызванной операцией «Барбаросса», тоже строго запрещался. Эта грустная действительность изменилась лишь в конце 80-х годов и после падения Советского Союза, когда ход операции «Барбаросса» и ответственность за ее последствия стали темой, вызывающей жгучий интерес.