Война против торговли в течение Французской революции, как во время Республики, так и при владычестве Наполеона, характеризовалась такою же страстностью, такими же чрезвычайными и широкими замыслами, такой же упорной решимостью окончательно низвергнуть и искоренить всякую противодействующую силу, какие характеризовали и все другие политические и военные предприятия этой эпохи. В усилиях надеть ярмо своей политики на торговлю всего мира два главных борца, Франция и Великобритания, балансировали в смертельной схватке на обширной арене, попирая ногами права и интересы слабейших сторон, которые – одни в качестве нейтральных, другие – в качестве подчиненных дружественных или союзных держав – безнадежно смотрели на происходившее и убеждались, что в этой великой борьбе ни мольбы, ни угрозы, ни полная отчаяния пассивная покорность не могли уменьшить давления, постепенно разрушавшего их надежду и даже саму жизнь. Борьба между Наполеоном и британской нацией свелась просто к вопросу о большей выносливости, как это было ясно и сильно выражено самим императором. Обе стороны тратили свой капитал и «без стеснения» делали займы в счет будущего, одна – деньгами, другая – людьми, чтобы выдержать напряжение в настоящем. Подобно двум рассвирепевшим псам, ухватились они зубами за торговлю, как за решительный элемент в борьбе. Ни та ни другая не хотела разжать свои челюсти, пока недостаток жизненной силы не заставит ее сделать это или пока ей не нанесена рана, через которую иссякнут жизненные силы. Всем известно теперь, что конец борьбы наступил именно так. Торговая политика великой монархии, которая с окраин Европы следила за борьбой со всей страстностью заинтересованной стороны, раздражала Наполеона. Чтобы подчинить ее своей воле, он делал новые и оскорбительные территориальные захваты. Царь отвечал торговым эдиктом, резким и решительным, и война была решена. «Это совершенно сцена в опере», писал Наполеон.

Люди той эпохи не находили слов для изображения величия и кажущейся устойчивости Империи в 1811 году, когда родился наследник Наполеона. В декабре 1812 года она была потрясена от шпиля до фундамента, потерпев поражение в попытке «завоевать море на суше». Сцена действительно переменилась.

Великобритания осталась победоносной на поле битвы, но были моменты, когда она подходила к самому краю пропасти. Столкнувшись с упорной решимостью своего врага уничтожить ее торговлю абсолютным изгнанием последней с континента Европы, а по возможности и из других стран земного шара, она ответила на вызов мерой столь же крайней – запрещением нейтральным судам входить во враждебные ей порты без предварительного захода в один из ее портов. «Изгнанная» с континента, она объявила, что до тех пор, пока такое изгнание будет продолжаться, она отрежет континент от всякого внешнего сообщения. «Нет торговли иначе, как через Англию» – вот формула, которой вожди ее выражали свою цель. Участие в борьбе России помешало естественному решению проблемы о том, которая из двух политических систем должна была одолеть другую и к какому конечному результату привели бы меры, разбор которых составляет единственную цель этой и следующей главы. Последнему суждено оставаться навсегда неизвестным. Однако очевидно, что в борьбе, сущность которой состояла в стеснении торговли противника, коммерческая и фабричная страна, подобная Великобритании, должна страдать более чем другая, зависящая, как Франция, главным образом от своих внутренних ресурсов. Вопрос, как выше было сказано, состоял в том, могла ли Великобритания вынести большее истощение благодаря своему большему богатству по сравнению с противником. В общем, все время имелись признаки того, что она была в состоянии выдержать такую необычную борьбу и что Наполеон, вступив в нее, неверно рассчитал силы своего врага.

Но здесь, как и во всякой борьбе, где противники достойны друг друга, где сила и дисциплина и качества вождей почти одинаковы, был еще и другой вопрос: который из двух борцов сделает первую и большую ошибку, и насколько готов будет его противник воспользоваться последней. При такой близости к равновесию самый мудрый пророк не может предвидеть, куда наклонятся весы. Результат зависит не только от искусства бойца в употреблении своего оружия, но и от осторожности его защиты, быстроты ответных ударов, а также в значительной мере и от его хладнокровия. И во всем этом Наполеон был побежден. Едва только борьба за торговлю завязалась, как его излишняя самоуверенность ускорила восстание Испании. Великобритания сейчас же поспешила стать на сторону инсургентов. Четыре года спустя, когда британский народ изнемогал от продолжительного финансового кризиса, – именно в то время как надежда на полное разорение Великобритании была, или по крайней мере казалась более осуществимой, чем когда-либо, – Наполеон, вместо того чтобы терпеливо выждать, пока его и без того суровая блокада закончит работу, старался сделать ее еще суровее требованиями, которые не были необходимыми, и с которым царь не мог согласиться. Опять Великобритания «ухватилась» за представившийся ей случай – приняла флот своего бывшего врага и наполнила его казну. Если принять в соображение все затруднения, представлявшиеся Наполеону, а также действительно большую сложность предстоявшей ему задачи, все же остается тот факт, что он совершенно не понял и не принял в расчет характер испанского народа, опасностей своего испанского предприятия и решимости императора Александра I. С другой стороны, допустив основательность главного возражения против политики британского правительства, состоявшего в том, что последнее «отчуждало» от себя Соединенные Штаты, все-таки придется признать, что это правительство не ошиблось в расчете на долготерпение последних под руководством Джефферсона. Покорность Соединенных Штатов продолжалась до тех пор, пока Наполеон не впал в свою «заключительную» ошибку, что и оправдало риск Великобритании, увенчавшийся стратегическим триумфом.

Континентальная система Наполеона, – о которой здесь сделано лишь краткое упоминание, и которая будет описана ниже более подробно – была, однако, лишь продолжением по духу и целям политики, начертанной и впервые примененной на практике Республикой при Директории. Директория внесла в свои действия против торговли неприятеля неумолимую законченность, какую Конвент старался сообщить всем военным действиям. В декретах Директории мы находим прототипы главных мер Наполеона. Единственное важное отличие состояло в том, что в способах исполнения этих декретов отражались недостаточная обдуманность и слабеющая энергия правительства, тогда как Наполеон, верный себе, вдохнул в свою систему энергию и употреблял меры, пропорциональные трудности работы и величию ожидавшихся результатов. Так как один ряд мер как бы преемственно следовал за другим и дополнял его, то автор нашел наиболее естественным рассмотрение этих мер в той же тесной связи, в какой она находилась в порядке событий, чтобы показать более ясно единство плана, проходящего через всю историю. Это единство является следствием неумолимой логики фактов и существования внешнего давления, от которого нельзя было освободиться и которому нельзя было сопротивляться никакими другими мерами. Оба фактора обязаны своим происхождением неспособности Франции серьезно вредить грандиозной торговле соперника обыкновенными операциями войны, хотя она и «выпускала» дюжинами национальные крейсеры и приватиры. Морская сила Англии шла своим путем так упорно, оберегала свою торговлю так успешно и была вместе с тем столь явно главным врагом Франции, душой враждебных действий против нее, что увлекла не только слабых членов Директории, но и великого воина и дипломата, наследовавшего им, на тот путь, который привел Францию к поражению.