Весной 1974 года американская виза Пола была возобновлена на испытательный срок в один год. Таким образом, в марте он смог поехать в Лос-Анджелес на церемонию вручения «Оскара», где «Live and Let Die» была номинирована в категории «Лучшая оригинальная песня». Он снова отпустил волосы на лице, на этот раз в виде внушительных, смотрящих вниз усов и темного клочка на подбородке на манер Фрэнка Заппы.

Джон в это время должен был записывать альбом рок-н-ролльных стандартов (тех самых, что когда-то свели их вместе с Полом) под продюсерским руководством Фила Спектора. Однако проект закрылся после того, как Спектор с его параноидально взрывным темпераментом однажды выстрелил из пистолета в студии, а затем скрылся с пленкой, на которой было все, что они до сих пор успели записать. Тогда Джон занял себя тем, что стал продюсировать альбом своего сообщника по диким выходкам Гарри Нилссона, носивший не слишком подходящее название Pussy Cats («Кошечки»).

«Live and Let Die» не взяла «Оскара», проиграв «The Way We Were» Барбры Стрейзанд, написанной еще одним семейным коллективом из Алана и Мэрилин Бергман на музыку Марвина Хэмлиша. Слезливый текст Бергманов вскоре исполнился для Пола особым смыслом: «Memories may be beautiful and yet / What’s too painful to remember we simply choose to forget» («Воспоминания могут быть прекрасны, и все же / То, что слишком больно вспоминать, мы просто предпочитаем забыть»).

Вечером 28 марта они с Линдой, не планируя заранее, решили заехать в студию Burbank, где Джон работал над Pussy Cats с Нилссоном, саксофонистом Rolling Stones Бобби Кизом и гитаристом Джесси Эдом Дэвисом. Ринго тоже играл на альбоме, но в тот момент отсутствовал — в противном случае заголовки «Beatles снова вместе», несомненно, в очередной раз разнеслись бы по лентам всех информагентств.

Кокаин присутствовал в значительных количествах, и Мэй Пэнг, назначенная волей Йоко подруга Леннона и главная заложница его эксцессов, при виде нежданных визитеров стала опасаться худшего. Но вопреки ожиданиям, как позже вспоминала Пэнг, Джон с Полом принялись болтать, как будто за все эти годы ни разу не обменялись и грубым словом. Атмосфера была настолько доброжелательной, что вскоре компания затеяла джем-сессию: Джон и Нилссон на вокале, Линда на клавишных, Пол на барабанах отсутствующего Ринго плюс Пэнг на бубне. Поддерживающий состав в виде Бобби Киза на саксофоне и Джесси Эда Дэвиса на гитаре мог и сам по себе показаться пределом мечтаний, но на этом дело не остановилось. Стиви Уандер, мотауновский вундеркинд, который случайно писал что-то по соседству, тоже заглянул на огонек, чтобы сыграть на клавишных вместе с Линдой.

Все это созвездие виртуозов, собравшееся в одной студии, породило… ровным счетом ничего. Все были слишком потрясены эпохальным воссоединением, которое происходило на их глазах. «Там играло человек пятьдесят, — вспоминал потом Джон, — и все они только и делали, что смотрели на нас с Полом».

Джем-сессия в конце концов вышла в виде бутлега, название которого — A Toot and a Snore in ’74 («Гудеж со всхрапом в 74-м») — во многом исчерпывает его содержание. Большую часть времени занимает говорящий Джон, который из-за кокаина выражается не слишком четко и уныло жалуется на микрофоны. В числе прочего имеется версия «Lucille» Литтл Ричарда, намного хуже той, которую юные Beatles выдавали гамбургскими ночами, еле держась на ногах. Затем Джон начинает «Stand By Me» Бена Э. Кинга и объявляет: «Маккартни вторым голосом на барабанах». Однако теперь они могут петь только контрапунктом друг к другу — их бесподобная сладко-терпкая вокальная гармония осталась навсегда в прошлом.

В конце той же недели, 31 марта, Пол с Линдой были приглашены в пляжный домик в Санта-Монике, где президент Кеннеди когда-то привечал своих любовниц, в том числе Мэрилин Монро, и который Джон теперь делил — не без ущерба для обстановки — с Ринго, Нилссоном, Клаусом Форманом и Китом Муном. Хотя Маккартни прибыли уже в послеобеденное время, Джон еще не вставал. «Он снова превратился в подростка, — вспоминает Пол. — Это был Джон из далеких ливерпульских времен — буйный неуправляемый мальчик».

Пока гости ждали, Нилссон предложил им нечто, разрекламированное как «слоновий транквилизатор», после чего они сели у бассейна поболтать с Муном, который, когда не громил гостиничные номера, был самым обаятельным и светским собеседником. Наконец, объявился Джон, и поскольку, по-видимому, он пребывал «в благодушном настроении», Пол, улучив подходящий момент, отвел его в сторону и передал сообщение Йоко годичной давности — в сущности исчерпывавшееся словами «Она тебя любит»[53].

На протяжении всей своей концертной карьеры Beatles существовали идеальным, неизменным составом. Что касалось Wings, то подобрать для них хотя бы сносно работающий состав, учитывая их своеобразный сплав семейственности и самодержавия, оказалось труднее, чем Пол мог предположить.

Сумев в критических обстоятельствах записать Band on the Run втроем, он скоро начал подыскивать лид-гитариста на замену Генри Маккалоу и барабанщика на замену Денни Сайвеллу. Маккалоу когда-то был порекомендован Полу гастрольным менеджером Wings Иэном Хорном, и по странному совпадению теперь именно Хорн обратил его внимание на гитариста по фамилии Маккаллох, на этот раз шотландца, а не ирландца. Двадцатилетний уроженец Глазго Джимми Маккаллох еще в пятнадцать лет успел сыграть в составе Thunderclap Newman на сингле «Something in the Air», а позже присоединился к Stone The Crows, сменив их лид-гитариста, погибшего на сцене из-за случайного короткого замыкания.

Для начала этого миниатюрного красавца наняли сыграть на сольном альбоме Майка Маккартни McGear, который продюсировал Пол и на котором он выступил так убедительно, что вскоре последовало приглашение в Wings. Своего нового босса Маккалох с необычной откровенностью предупредил, что у него случаются перепады настроения, однако, несмотря на это, был принят.

Отбор на место ударника проводился в лондонском театре «Олбери» и привлек около пятидесяти претендентов. Среди них был Митч Митчелл из состава Jimi Hendrix Experience, который так и не нашел себе подходящего места после трагической смерти Хендрикса в 1970 году. Игра Митчелла впечатляла, но оказалось, что в Wings он ожидал отношения к себе как к звезде. Понятно, что для второй звезды позиции в штатном расписании не предусматривалось.

В итоге место досталось тридцатиоднолетнему Джеффу Бриттону, суровому на вид уроженцу Лондона, который до этого стучал в классическом рок-н-ролльном коллективе под названием Wild Angels. Несмотря на свои наряды из черной кожи под стать Джину Винсенту (и ранним Beatles), Бриттон не пил, не курил, не употреблял наркотики и к тому же был членом любительской сборной Великобритании по карате. Его пропуском в Wings стала неистовая манера игры с использованием таких толстых палочек, что с ними не управился бы и Джинджер Бейкер. «У этого человека есть черный пояс, — сказал Пол, представляя его прессе. — Полагаю, с такой квалификацией он будет в состоянии привести группу в надлежащую форму».