Весь эволюционный процесс сотворения человека, занявший на Земле более четырех миллиардов лет — от простейших аминокислот, содержащихся внутри комет и астероидов, упавших в древний океан, до появления первых несовершенных прототипов homo sapience в зеленом поясе Африки — произошел в киоре всего за три минуты.

Все присутствующие в базилике удивленно воскликнули, когда из вязкой жидкой субстанции начал медленно подниматься, окруженный газовым облаком, только что созданный генетический клон Адама. Его лицо было точной копией ангельского лика Люцифера, а тело выглядело сухим, чистым и мускулистым, не облепленным свисающей тягучей слизью, которая, казалось, должна была потянуться вслед за клоном из киора.

Слуги подхватили под руки существо, в котором не было признаков присутствия разумной жизни и божественной искры, и опустили его на пол напротив Сатаны. Его обычная, не выделяющаяся особенными размерами мужская нагота, была покрыта волосяным покровом, что свидетельствовало о половой зрелости. Клон смотрел прямо перед собой, как греческая мраморная статуя, пустым, стеклянным взглядом, даже не пытаясь оглядеться по сторонам вокруг себя, поскольку его визуальная память не была заполнена и этого «вокруг» для него просто не существовало. Указав рукой на неодухотворенное создание, Люцифер обратился к своим слугам:

— Взгляните, разве не прекрасней мой Адам того, что сотворил Тиран!

— Сатаниэль иш милхама — Сар Шалом шемо![166] — воскликнули демоны, окружившие алтарь.

— Вскоре я взойду на небо и выше звезд вознесу свой престол! Мой мир будет наполнен девственной чистотой. Зачатие должно быть непорочным для людей, и для него достаточно лишь искренних взаимных чувств, формально освященных легким поцелуем. Совокупление останется уделом тварей, живущих в воздухе, в воде и на земле.

Торжественно приподняв руки, Цалмавет громко воскликнул:

— Как в Адаме все умирают, так в тебе, господин наш, все воскреснут и оживут!

Растворившись в воздухе, Сатана исчез, а его дух вошел в тело клона через его ноздри двумя тонкими струйками серого дыма. Глаза бездушного существа сразу же ожили. В них появился проблеск гнева, хорошо знакомый всему воинству Сатаны. Облачив своего господина в царские шелка, прошитые золотом, они молча отошли назад, склонив головы.

/2011.09.13/03:30/

Базилика Св. Ювеналия

— Ло йихейе-лека элохим ахерим ал-пана![167] — все тем же металлическим голосом прозвучали первые слова, сказанные ожившим клоном Адама.

Слуги дьявола безропотно пали пред ним на колени, узнав в нем взгляд и голос своего повелителя. Некоторых зазевавшихся участников ритуала, находящихся в состоянии шока от произошедших как в теле, так и в сознании глубинных изменений, стражи принудили сделать это плетьми.

— Пусть никто не поднимает глаз своих, пока не свершится то, что должно свершиться, и о чем записано в Книге Жизни от начала времен: «Перу-у-реву»,[168] — сказал Люцифер.

Приблизившись к Бетуле, он взял горизонтально повисшую в воздухе девушку на руки и скрылся вместе с ней за алтарем в плотном облаке густого кроваво-красного тумана.

* * *

Тем временем пилот истребителя F-18E полковник Эван Маккафри, экипированный в костюм «стрекоза», позволяющий свободно переносить девятикратные перегрузки, взлетел с авианосца «Джон Стеннис», находящегося в нейтральных водах Средиземного моря. Следом за ним сразу же вылетел молодой капитан Перри. Поскольку дозаправщика в воздухе возле берегов Италии в данный момент не было, командиру атомного авианосца Роберту Эндрюсу пришлось развить скорость в тридцать пять узлов, чтобы сократить расстояние до «объекта» и дать пилотам возможность вернуться обратно на борт. Приземление на ближайшей авиабазе Североатлантического альянса было бы крайне нежелательным. Их техники сразу бы определили, что в компьютеризированной системе запуска ракет и ведения огня никаких неисправностей не было, а это могло означать только одно: пилоты открыли огонь по базилике Святого Ювеналия в альпийской деревушке совершенно сознательно.

Поднявшись на высоту 15 000 метров, Маккафри набрал скорость в полтора маха[169] и перешел на режим автопилота, в то время как атомный авианосец рассекал волны, находясь в ста пятидесяти морских милях южнее острова Кипр над котловиной Геродота.

Роберт Эндрюс перезвонил лорду Керрингтону, занимающему в Ордене магистров высокое положение, и доложил, что уже выполнил его просьбу о переводе денег за весь год аренды небольшой квартиры в Неаполе, поскольку штаб Шестого американского флота был расквартирован именно там, и его жена хотела чаще видеться с мужем. Адмирал понимал, что военная разведка, прослушав этот разговор, обязательно проверит списание денег с его личного счета и проследит получателя, поэтому ему действительно вскоре придется переселить жену хотя бы на какое-то время в эту квартиру. Ни у кого не должно было возникнуть подозрений, что за этой с виду незатейливой беседой с «агентом недвижимости» скрывался совсем другой смысл.

Он поднялся на мостик и отдал приказ первому помощнику взять курс на остров Крит, держась в стороне от традиционных морских путей круизных лайнеров. На полном ходу навигация в перегруженном торговыми судами и яхтами ночном море с далеко не всегда трезвыми вахтенными рулевыми представлялась крайне опасным и затруднительным занятием. Даже при наличии на авианосце современных сверхчувствительных и самых мощных радарных установок, а также спутниковых систем раннего обнаружения противника вероятность столкновения с судном зазевавшегося рыбака все равно оставалась достаточно высокой, поскольку внушительные размеры стального монстра не позволяли ему быстро маневрировать.

Знал также адмирал еще и то, что смена курса авианосца, который заранее ежедневно утверждался штабом, вызовет у его руководства, как минимум, недоумение. И если изменения в плане проведения ночных полетов еще хоть как-то можно было объяснить резким ухудшением погодных условий и необходимостью обучения пилотов навыкам посадки на палубу «вслепую», то самостоятельный выход из квадрата морских учений на максимальной крейсерской скорости, да еще и вместе с группой кораблей сопровождения мог повлечь за собой серьезные последствия вплоть до отстранения от должности с проведением соответствующего расследования. Вице-адмирал Эндрюс возложил надежды на своих влиятельных друзей из Ордена, которые уверяли, что замолвят за него слово командующему флотом — Гарри Нортону и непременно спустят дело на тормозах.