— Уже почти четверть первого, — громко сказала Проксима. — Что будем делать?

Ангел, поняла Валерия. Да, это он, снова взял на себя все самое трудное, оставив ей лишь довести до конца их теперь общее дело: уничтожить те жалкие остатки ковена, что собрались сегодня, и разрушить их мерзкое капище.

— Я считаю, что нужно уйти, — плаксиво заговорила Инфанта. — Пятнадцать минут подождали и хватит, даже учителя столько не ждут…

Валерия встала.

— Никто никуда не пойдет, — твердо сказала она. — Шабаш проводить буду я.

Так, теперь закрыть обе двери. Изо всех сил стараясь не торопиться, Валерия подошла к задней двери в стене, достала связку ключей и выбрала нужный. Дважды клацнул замок. В тишине этот звук отозвался зловеще.

— Нет, знаешь, что, при всем к тебе, конечно, уважении, но ты никогда не была Госпожой Шабаша, — нервно заговорила Проксима. — С какой стати ты будешь его проводить? Сюзанна, детка, собирайся, мы уходим.

Инфанта вскочила с подушки и быстрым шагом направилась к матери, даже не заметив, что та от волнения назвала ее настоящим именем. Проксима дрожащими руками уже сорвала плащ и маску — еще одно вопиющее нарушение заведенного порядка.

«Паника, — поняла Валерия. — Наверное, чувствуют что-то». Она покосилась на Инфанту и Проксиму, торопливо переодевающихся в темном углу, и осторожно направилась к главной двери. Запереть замок, взять свечу, поджечь драпировку, и…молиться, наверное?

— А я вот тоже считаю, что надо все самим проводить, — неожиданно подала голос Надежда Петровна. — Госпожа Альтера человек между нас не последний, справится, да, госпожа Альтера?

Валерия кивнула. До двери оставалось десять нешироких шагов.

— Да ты кто такая вообще? — Проксима сорвалась на крик. — Тебя кто сюда звал?!

Петровна подскочила с подушки и сдернула маску. Одутловатая физиономия искривилась в злобной гримасе.

— Я кто?! А ты сама кто?! Я этому дому хозяйка, вот я кто! Меня, между прочим, сегодня в ковен принимать будут! Давай-ка, сажай свою тощую задницу на подушку, нечего нам праздник портить!

— Мама, я домой хочу!

— Помолчи! — рявкнула Проксима на дочь и, воззрившись на комендантшу, расхохоталась язвительным смехом. — Тебя?! В ковен?! Да кто тебя примет?!

— Госпожа Альтера, вот кто! А ты думала, зачем здесь все это? Люди мои сутками работали, рук не покладали: портьеры пропитывали, чтобы пахло, вот, баллоны газовые для горелок расставили по углам…

— Газовые баллоны? Да что за бред?! — фыркнула Проксима и в ужасе осеклась.

Ключ провернулся со скрежетом в железном замке, запирая дверь на два оборота. Глаза Надежды Петровны, которыми она секунду назад с ненавистью сверлила Проксиму, округлились от внезапного понимания. Она охнула и обернулась.

Валерия стояла спиной к двери, сжимая в руке связку ключей и куколку в белом платье. Ближайшая к ней свеча горела метрах в двух — трех. Она сделала шаг, но в этот момент Надежда Петровна заголосила и кинулась на нее, протягивая руку к ключам. Валерия отшатнулась, комендантша споткнулась о складку ковра и упала навзничь, но к дверям уже неслась Проксима; по тощей спине хлестали белые лямки расстегнутого бюстгальтера, выпученные глаза смотрели куда-то за спину Альтеры, будто не видели ни ее, ни двери, а только спасительный выход.

— Стоять! — крикнула Валерия, вскинув руку с куколкой, но было поздно.

Проксима, как нападающий в регби, с разбега врезалась в нее всем худосочным телом и Валерия гулко ударилась спиной о железо двери. Скрюченные, будто когти, пальцы, вцепились Валерии в плащ, сдернули маску, полезли в глаза, потянулись к ключам. Истерически завизжала Инфанта и кинулась на помощь матери. Изрыгая проклятия, на ноги вскочила Петровна и схватила кинжал с алтаря.

— Карина! Поджигай! — отчаянно закричала Валерия, отбиваясь от рук Проксимы и Инфанты, рвущих волосы, кожу и черную тонкую ткань. — Поджигай!!!

Карина молча вскочила. Петровна крутанулась на пятках, сделала выпад кинжалом, но Карина, легко увернувшись, нагнулась и протянула руку к свече.

Грохнул выстрел. Стальная пуля в резиновой оболочке пробила черную драпировку и застряла в фанерной обшивке.

— Успокоились все, — громко сказала Алина. — И сели обратно.

* * *

Под красным сигналом на светофоре засветился желтый, и таксист, торопясь, недовольно просигналил мужчине, который спустился с моста и теперь медленно шел по переходу через Песочную набережную. Тот даже не обернулся и не прибавил шагу: он сильно прихрамывал на левую ногу, и в свете фар было видно, что поношенная одежда на пешеходе сильно измята, как будто уже много ночей он спал, не раздеваясь. Несмотря на теплую погоду, на голове у него была натянута черная вязаная шапка.

— Бродяга, мать его, — ругнулся таксист и пронесся мимо мужчины, загудев еще раз для острастки.

Мужчина перешагнул поребрик и на секунду остановился. Молчаливое здание пустого старого дома возвышалось в стороне от проспекта, как черная туча на фоне темно-синего ночного неба. Шаги заскрипели по влажному гравию пешеходной дорожки. Человек медленно прошел вдоль фасада, осмотрел заколоченную дверь главного входа, развернулся и направился за угол. В правой стене была еще одна дверь, похоже, запертая изнутри. Он толкнул ее, постоял, огляделся, и похромал дальше, свернув в темный двор. Тишина и тьма разом сгустились вокруг, поглотив звуки улиц и отблески фонарей. Человек окинул взглядом ряды темных, частично выбитых окон, вошел в арку и дернул ручку двери черного хода. Прислушался. В неподвижной тиши из-за двери едва слышно доносилось чье-то простуженное дыхание. Мужчина кивнул и начал стучать, все сильнее и сильнее, так что дверь затряслась, задрожала, а потом приоткрылась.

На пороге стоял угрюмый бродяга, сдвинув кустистые брови над заплывшими, злыми глазами. Он окинул взглядом незваного гостя: помятая серая куртка, шапка, мешковатые брюки — и строго спросил:

— Тебе чего?

— Мне бы…это…переночевать, если можно…

Бродяга окинул мужчину презрительным взглядом, плюнул сквозь зубы и ответил:

— Сегодня нельзя. Завтра приходи, поговорим.

— Ну, нельзя так нельзя, — покорно вздохнул ночной гость. — А закурить у тебя не найдется?

Хмурый страж заворчал, но все же оттопырил пиджак и начал копаться за пазухой, на мгновение отведя взгляд от мужчины.

Этого мгновения оказалось достаточно.

В темноте что-то мелькнуло, и в следующий миг удар молотка обрушился сбоку на челюсть, заросшую грязной щетиной. Раздался хруст кости и суставов. Бродягу отбросило к стене, он выпучил глаза, зашатался, и следующий удар пришелся ему точно в лоб. Тело осело рядом с порогом грудой грязной одежды.

— Прости, дружище, — прошептал Инквизитор.

Он уже приходил сюда несколько дней назад, засветло, на разведку; кто-то из обитателей Виллы даже устроил ему нечто вроде экскурсии, правда, наотрез отказавшись вести на первый этаж: там мол, все завалено мебелью, темень, и вообще ничего интересного. Инквизитор не стал настаивать, но успел заметить отсутствие пыли на столах и стульях, закрывавших проход, и до блеска вытертый подошвами пол посреди уходящего вглубь первого этажа коридора. Очевидно, что этим проходом пользовались, причем довольно часто, и он не мог быть ничем иным, как тропой в святилище ведьм.