— Да, господа мои, из трюма ладьи, где стоит золотой гроб фараона Мамоса, восьмого фараона этого имени, ожидающего своих похорон.

Некоторые из присутствующих содрогнулись в благоговейном страхе, другие сделали знак от сглаза.

— Шаги эти приближались. Небесное сияние усиливалось, дрожь охватила меня, и передо мной появился он. По очертаниям своим походил на человека, но это был не человек, и сиял, как полная луна, а лицо было божественным олицетворением царя, которого я так хорошо знал, и все же лицо это было несколько другим, так как теперь оно излучало страшную божественную мощь.

Все молчали, захваченные рассказом. Никто не шелохнулся. Я внимательно всматривался в лица, пытаясь заметить признаки недоверия, но ничего не увидел.

Потом тишину вдруг нарушил детский голос — царевич Мемнон громко и четко произнес:

— Бак-Хер! Это мой отец. Бак-Хер! Это фараон!

— Бак-Хер! Это фараон! Да живет он вечно! — подхватили все.

Я подождал, пока установится тишина, а потом продолжал молчать до тех пор, пока напряжение слушателей не достигло предела.

— Фараон подошел ко мне. Я не мог двинуться с места. Он прошел мимо меня и вошел в каюту ее величества, милостивой царицы Лостры. Хотя я по-прежнему был не в силах двинуться с места или произнести слово, но видел все. Царица спала, божественный фараон оседлал ее во всем своем величии и насладился ею как муж. Их тела соединились, как тела мужчины и женщины.

Ни у кого из присутствующих на лице не отразилось недоверия. Я подождал, пока смысл моих слов дойдет до них полностью, а потом продолжил.

— Фараон поднялся со спящей царицы, посмотрел на меня и заговорил.

Я умею подражать голосам людей настолько верно, что другие считают, будто слышат тех, кому я подражаю. Теперь я заговорил голосом фараона Мамоса.

— Я одарил царицу божественной силой. Она стала одним целым со мной и богами. Она беременна от моего божественного семени. Она не знала иного мужчины, кроме меня, и понесет от меня ребенка царской крови, и ребенок этот будет знамением для всех людей. Пусть знают они, что царица пользуется моим покровительством сейчас и будет пользоваться моим покровительством в будущем.

Я снова поклонился царственной паре на троне.

— Затем царь пошел обратно по палубе ладьи, спустился в трюм и вернулся в свой золотой гроб, где и покоится сейчас. Таково видение, посланное мне этой ночью.

— Да живет фараон вечно! — закричал вельможа Тан, как я научил его, и возглас этот подхватили все.

— Да здравствует царица Лостра! Да живет она вечно! Да здравствует божественное дитя, растущее в ней! Да живут ее дети вечно!

Той ночью, когда я собирался отойти ко сну, госпожа позвала меня и прошептала:

— Твое видение было настолько ярким, и рассказал ты его так хорошо, что я боюсь ложиться спать. Вдруг фараон явится ко мне снова. Сторожи как следует дверь моей каюты.

— Смею ли я предупредить госпожу, что только один человек может отважиться нарушить покой царственной спальни. Правда, я не уверен, будет ли это фараон Мамос. Что мне делать, если какой-нибудь негодяй пожелает воспользоваться твоей добротой и любовью, пока ты спишь?

— Спи крепко, милый Таита, и заткни уши, — и щеки ее расцвели, как розы, в свете лампы.

Мое предсказание опять оказалось точным. В ту ночь мою госпожу вновь посетил таинственный гость, и это не был призрак фараона. Я поступил так, как мне приказала царица Лостра. Я заткнул уши.

ВОДЫ Нила снова поднялись, напоминая о том, что прошел еще один год. Мы сжали зерно, посаженное на полях, и собрали приплод наших стад. Разобрали колесницы и уложили их на палубы ладей. Свернули шатры и убрали их в трюмы. Наконец, когда мы были готовы к отплытию, проложили канаты вдоль берега реки, все здоровые лошади и люди стали трудиться на проводке кораблей через пороги. Нам потребовалось более месяца тяжелейшего труда на проводку ладей по опасным стремнинам. Шестнадцать человек утонуло, клыки черных скал раздробили пять ладей в щепки. Однако мы преодолели порог и поплыли вверх по реке, которая снова текла спокойно и величественно.

Время шло неделя за неделей и месяц за месяцем, и Нил стал медленно и величественно поворачивать под нашими ладьями. Я составлял карту реки с тех пор, как мы оставили Элефантину. Звезды и солнце показывали мне стороны света, но пришлось придумать способ измерения пройденного расстояния. Сначала я приказал одному из рабов идти по берегу и считать шаги, но понимал, что этот способ настолько неточен, что мои расчеты окажутся никуда не годными. В одно прекрасное утро решение этой проблемы нашлось само собой во время маневров колесниц на прибрежной равнине. Я наблюдал, как колесо экипажа плавно поворачивается на ходу, и вдруг понял, что каждый оборот колеса соответствует длине его окружности, а она дает точное расстояние, пройденное колесницей за один оборот. С того самого дня по берегу реки за флотилией следовала колесница. На одном из ее колес закрепили флажок, и надежный человек, сидя в колеснице, отмечал в свитке каждое прохождение флажка через верхнюю точку.

Вечерами я определял направление и подсчитывал пройденное за день расстояние, а затем отмечал их на карте. Мало-помалу форма излучины реки становилась все более ясной для меня. Я понял, что мы описали огромную дугу к западу, и теперь река снова поворачивала на юг, как и предсказывали жрецы Хапи.

Я показал результаты своих вычислений Тану и царице. Много ночей сидели мы допоздна в царской каюте, обсуждая пройденный рекой путь и то, как это может сказаться на нашем возвращении в Египет. Казалось, что каждая пройденная миля не только не ослабляла решимость моей госпожи следовать своей клятве, но и усиливала ее.

— Мы не станем строить ни храмов, ни каменных дворцов в этой пустыне, — приказала она. — Мы не будем ставить ни памятников, ни обелисков. Мы находимся здесь временно. Мы не будем строить города, а жить будем на ладьях или в шатрах и хижинах, сделанных из травы и камыша. Мы — караван, отправляющийся в далекий путь, и в конце концов дорога приведет нас к моему родному городу, прекрасным Фивам, городу ста ворот.

Наедине советовала мне:

— Веди карты тщательно, Таита. Я доверяю тебе поиск самого легкого пути, по которому мы сможем вернуться домой.

Итак, наш караван шел вверх по реке. Пустыня по обоим берегам реки менялась с каждой милей и в то же время оставалась неизменной.

ВСЕ, КТО ОТПЛЫЛ с нами на ладьях, образовали тесное сообщество. У нас вырос город без стен и постоянных строений. Жизнь в нем зарождалась и угасала. Число наших спутников увеличивалось, потому что большая часть людей, покинувшая с нами Элефантину, была в расцвете сил, а женщины наши были плодовиты. Молодые парочки устраивали свадьбы на речном берегу, разбивая кувшин с нильской водой. Дети рождались и росли на наших глазах. Некоторые из наших стариков умирали, а несчастные случаи и опасности косили молодых. Мы бальзамировали тела и рыли могилы в необитаемых холмах, оставляя их покоиться там, когда отправлялись дальше.