— Кстати, вы не получали известий из Лондона? Относительно отца Тамазин?

— Лишь короткую записку, в которой мой приятель сообщает, что ему удалось нащупать след.

— А ей вы сообщили о своих изысканиях?

— Нет. И если сведения, которые я получу, смогут лишь разочаровать Тамазин, я ни слова ей не скажу. Пусть тешится мечтами.

Я кивнул и, подойдя к койке, взглянул на Джайлса. Старик забылся глубоким сном.

— Он спас мне жизнь, — заметил я, повернувшись к Бараку. — Но, боюсь, потрясение оказалось для него слишком сильным. Мы должны о нем позаботиться.

— Уж конечно, мы не оставим его без помощи и поддержки, — заверил Барак. — Вам больше нечего опасаться, — добавил он, пристально глядя на меня.

— Надеюсь, вы правы.

— А вы в этом не уверены?

— Кое-что остается неясным… Но я слишком устал. И думаю, лучше всего мне сейчас завалиться спать. Как говорится, утро вечера мудренее.

Мысль, неожиданно промелькнувшая у меня в голове, заставила меня улыбнуться.

— Чему это вы? — удивился Барак.

— Солдат, который проводил меня в лагерь, сказал, что король играет в шахматы с одним из своих камердинеров. Вот я подумал, что все это путешествие — изрядно затянувшаяся шахматная партия, в которой настоящий король пытается обыграть северных слонов и тур.

— Настоящий король? — едва слышно спросил Барак, и глаза его сверкнули в свете свечи. — Или кукушонок, подкинутый в королевское гнездо?

— В любом случае мы с вами — ничтожные пешки, которыми жертвуют без всякого сожаления.

Утром мы продолжили путь. Я вновь ехал на чужой лошади, ибо ссадины на спине Предка еще не успели зажить. Он шел в обозе вместе с прочими запасными лошадьми. Барак, несмотря на больную ногу, решил ехать верхом и трясся на спине Сьюки рядом со мной. Джайлс, напротив, был не в состоянии продолжать путь в седле. Утром он едва встал с постели. Взглянув на его серое лицо, я сразу понял, что старика вновь терзает боль, и нашел для него местечко в одной из повозок. События минувшего вечера не прошли даром и для меня. Ночью я почти не сомкнул глаз и теперь зябко кутался в теплый плащ.

В этот день нам предстояло проделать еще более значительный отрезок пути и остановиться в замке Леконфилд, расположенном в пяти милях к северу от Халла. Пейзаж за Хоулмом несколько изменился: равнины уступили место лесистым холмам, которые сейчас, осенней порой, радовали глаз яркостью красок. На востоке я заметил целую цепь холмов, так называемое Йоркширское нагорье.

Цокот копыт и оживленная болтовня, раздававшаяся вокруг, сливались у меня в ушах в ровный гул. Оглянувшись назад, я заметил, что вереница повозок исчезла за крутым поворотом дороги. Впереди раскачивались разноцветные перья на шляпах вельмож и чиновников, по обеим сторонам процессии ехали солдаты в ярких мундирах, блики солнца играли на их начищенном оружии. По обочине то и дело мчались гонцы со спешными сообщениями.

Мне никак не удавалось отогнать тягостное видение: Дженнет Марлин лежит ничком, разбитая голова накрыта капюшоном плаща. Я догадывался, что пережитое потрясение изрядно усугубило состояние Джайлса. Перед глазами стояло мертвенно-бледное лицо старика, в ушах звучали слова: «Я никогда не думал, что под конец жизни мне доведется кого-то убить».

— Вы сегодня как в воду опущенный, — заметил Барак.

— Не могу отделаться от воспоминаний. Так и вижу, как мистрис Марлин лежит на земле мертвая.

— Сегодня утром, перед отбытием, я навестил Тэмми. Она сказала, леди Рочфорд едва с ума не сошла от страха, когда к ней явился Малеверер. Тэмми он тоже допросил, но она ровным счетом ничего не могла ему рассказать. Правда о мистрис Марлин стала для нее настоящим ударом. И утром я застал ее в слезах.

— Она горюет о том, что ее хозяйка убита? — осведомился я. — Или о том, что она оказалась убийцей?

— И о том и о другом.

— Леди Рочфорд наверняка решила, что король узнал правду о легкомысленном поведении своей супруги.

— Да. Когда она поняла, что речь пойдет совсем о другом, к ней сразу вернулась прежняя надменность. Что до мистрис Марлин, леди в один голос твердили, что ничего о ней не знают. За исключением Тамазин, никто не питал к ней теплых чувств. Она всегда держалась особняком и частенько гуляла в одиночестве. Никто не знал, куда и зачем она ходит.

— Во время этих так называемых прогулок она шпионила за мной.

— Вы были правы, когда решили не сообщать Малевереру о ночном свидании королевы и Калпепера, — понизив голос, произнес Барак. — Взбодритесь, вам нечего бояться. Можете больше не ломать себе голову насчет королевского родословного древа и того, что хотел сказать в своем признании некто Блейбурн. Так что выше нос!

— Увы, я не могу разделить ваше беззаботное настроение, — тихо сказал я.

— Но почему?

— Я полагаю, бумаги похитила вовсе не Дженнет Марлин.

— Но почему? — выпучив глаза от удивления, повторил Барак.

— Если бы удар нанесла она, можете не сомневаться — она непременно удостоверилась бы, что я действительно мертв.

— Значит, вы полагаете, у нее был сообщник?

— Нет, это невозможно. Она действовала в одиночку.

— Так кто тогда огрел вас по черепу и похитил эти чертовы бумаги? — нетерпеливо возвысил голос Барак.

— Понятия не имею. Кстати, вчера в ее поведении тоже было кое-что странное. Она вполне могла выстрелить мне в спину, пока я мочился у сигнальной башни. Однако она дождалась, пока я обернусь.

Воспоминание о пережитом заставило меня вздрогнуть.

— Думаю, она хотела спросить, где эти бумаги. Но не успела.

— Все это не более чем ваши домыслы.

— Разумеется. И согласно этим домыслам, она была убеждена, что бумаги у меня. Отсюда и ее уверенность в том, что я знаком с документами, изобличающими Бернарда Лока.

— Но до вчерашнего вечера вы часто с ней беседовали, и она никогда не наводила разговор на исчезнувшие бумаги. А вот убить вас она пыталась несколько раз.

— Она не глупа и понимала, что, заговорив о бумагах, сразу наведет на себя подозрения. И, может статься, она рассчитывала, убив меня, обыскать мою каморку. Вероятно, надеялась подкупить для этой цели кого-нибудь из слуг.

— Может, вы и правы, — кивнул Барак.

— Да, но никаких доказательств у меня нет. Если мои предположения верны и документы похитил некто, связанный с заговорщиками, значит, они давно уже находятся в надежном месте.

— Иными словами, бумаги вовсе не уничтожены?

— Никоим образом. И кто-то выжидает, чтобы предать их огласке. Малеверер сказал, что Бернарду Локу зададут несколько неприятных вопросов. Возможно, он знает об участи документов больше, чем мы.