Настроение улучшилось после того, как в гости к родителям из Абастумани 23 августа приехал Георгий Александрович. Но радость встречи омрачилась тем, что у сына вскоре случилось кровохарканье.

В Беловеже государь и государыня пробыли около двух недель. Здесь Александр III встречал свои последние именины — 30 августа, день памяти святого Александра Невского. Богослужения проходили в походной церкви, поставленной напротив дворца. После литургии во дворце состоялся торжественный завтрак.

Так как погода в Беловеже в основном стояла холодная и дождливая, было решено переехать в Спалу. 3 сентября царская семья покинула Беловежскую пущу.

Как подчеркивали близкие государя, несмотря на нездоровье, Александр Александрович относился к врачам и своему самочувствию легкомысленно. Великий князь Константин Константинович писал:

«В Спале он не желал их даже принимать каждый день, и нельзя было даже думать о том, чтобы заставить его на время лежать в постели.

Осложняющим явлением было и продолжительное нарушение питания. Бывали дни, что Его величество довольствовался двумя устрицами в день и таким же отсутствием правильного сна».

Сам государь писал своей дочери Ксении 8 сентября из Спалы:

«С тех пор, что приехали сюда, чувствую себя немного лучше и бодрее, но сна никакого, и это меня мучает и утомляет ужасно до отчаяния…

Сегодня катались с Мамá и Беби (великой княгиней Ольгой Александровной. — А. М.)… Мамá и Беби набрали много грибов, а я больше сидел в экипаже, так как очень слаб сегодня и ходить мне трудно.

К сожалению, я не обедаю и не завтракаю со всеми, а один у себя, так как сижу на строгой диете и ничего мясного, даже рыбы, не позволяют, а вдобавок у меня такой ужасный вкус, что мне все противно, что я ем или пью… Твой старый и пока никуда негодный Папá».

В Спалу из Германии был вызван известный немецкий врач, клиницист-терапевт Эрнст Лейден. 15 сентября 1894 года цесаревич записал в дневнике:

«Мамá объявила Папá о приезде Лейдена и просила ему позволить сделать осмотр, на что Папá сначала не согласился, но под конец он сдал убедительным доводам дяди Владимира…

Лейден нашел у Папá воспаление почек в том состоянии, в котором их увидел Захарьин, но, кроме того, и нервное расстройство — переутомление от громадной и неустанной умственной работы. Слава Богу, что Папá подчинился всем его требованиям и намерен слушаться его советов!»

18 сентября 1894 года в газетах появилось краткое официальное известие:

«Здоровье Его величества со времени перенесенной Им в прошлом январе тяжелой инфлюэнцы не поправилось совершенно, летом же обнаружилась болезнь почек (нефрит), требующая для более успешного лечения в холодное время года пребывания Его величества в теплом климате».

По совету профессоров Захарьина и Лейдена государь выехал из Спады в Крым. 21 сентября 1894 года царская семья переехала в Ливадийский дворец под Ялтой.

Но надежды на крымский воздух не оправдывались. Причем как у самого императора, так и у его сына Георгия. У Георгия несколько раз отмечалось повышение температуры. В этот период медики диагностировали у него «вторую стадию неизлечимого туберкулеза».

Несмотря на то что силы императора с каждым днем угасали, он продолжал заниматься государственными делами, из коих последними были письменные доклады по дальневосточным делам, а именно по Корее.

27 сентября Николай писал принцессе Алисе: «Состояние отца не лучше; если ночь проводит хорошо, то чувствует себя гораздо веселее и бодрее, но если не спит, то на следующий день он совсем другой человек. Конечно, такие перемены не могут произойти быстро, но я так надеюсь, что тепло и укрепляющий морской воздух хоть сколько-нибудь помогут дорогому Папá».

Первые дни октября не принесли ожидаемого улучшения. Император слабел день ото дня. Постоянная сонливость и общее утомление одолевали его целыми днями, а ночи были бессонные. Состояние его ухудшалось.

3 и 4 октября государь уже не мог выходить из дворца. Доктора констатировали резкое ухудшение работы сердца, увеличилась слабость.

5 октября в газетах появилось краткое официальное сообщение о состоянии больного государя:

«Болезнь почек не улучшилась, силы уменьшились. Врачи надеются, что климат южного берега Крыма повлияет на состояние здоровья Августейшего больного».

Около государя находились несколько врачей: профессор Захарьин с ассистентом Поповым, профессор Лейден из Германии. По просьбе самого государя из Петербурга был вызван лейб-хирург Вельяминов, который с момента приезда стал ухаживать за больным, подобно сестре милосердия.

Совместно с Марией Федоровной государь принял решение о приглашении в Крым невесты Николая принцессы Алисы.

5 октября Николай записал в дневнике:

«Папá и Мамá позволили мне выписать мою дорогую Аликс из Дармштадта. Сюда ее привезут Элла (великая княгиня Елизавета Федоровна. — А. М.) и дядя Сергей (великий князь Сергей Александрович. — А. М.). Какое счастье снова так неожиданно встретиться — грустно только, что при таких обстоятельствах».

6 октября новая запись:

«Целый день получал и отвечал на телеграммы от родных со всех концов. Погода была хорошая. Папá утром был на ногах, но лег после завтрака, его одолевала сонливость. Читал за него бумаги». На следующий день цесаревич написал: «Сегодня было как будто маленькое улучшение».

8 октября Николай получил от Аликс, которая была уже на пути в Крым, телеграмму, в которой та сообщала, что по приезде хотела бы пройти обряд миропомазания. «Это меня тронуло и поразило до того, что я ничего долго сообразить не мог», — записал Николай в дневнике.

9 октября государь почувствовал себя немного бодрее. Накануне в Крым приехала великая княгиня Александра Иосифовна с дочерьми — королевой Греческой и королевой Марией. В этот день император приказал, чтобы за завтраком играли два оркестра (52-го пехотного Виленского полка и 16-го стрелкового батальона) и чтобы великая княгиня Ксения Александровна председательствовала за общим столом со всеми лицами свиты. Однако уже при первых звуках музыки великая княгиня Ксения Александровна расплакалась, вышла из-за стола и более не возвращалась обратно.

В этот день государь исповедался у своего духовника протопресвитера Янышева. «О возможности близкой кончины Государь Император помышлял еще 9 октября и весьма определенно говорил об этом, когда принимал меня в этот день после обедни, — писал Янышев позже в своих дневниках. — Когда я позволил себе при этом просить Его величество совершенно успокоиться от государственных дел и забот и, предав себя всецело в волю Божию, приобщиться Св. Тайн, он с радостью и неоднократно повторенной благодарностью принял это предложение и сожалел только, что не мог так приготовиться к этому великому таинству, как он вместе с Августейшей Семьей своей делал это, когда был здоров, в Великом посту.