— Вот как?

— Да. Но, в отличие от мужчин, они жульничают, чтобы снизить свой гандикап. Ведь гандикап символизирует некий статус, верно? Чем ниже счет, тем выше статус! Женщины обычно не ставят больше нескольких долларов, поэтому низкий гандикап не так уж важен, если только для репутации. Ну, а мужчины? Я видела, как они, когда партия проходит настолько бурно, что их гандикап может снизиться на целое очко, нарочно бьют в «бурьян»[144], чтобы получить два лишних удара. Но, конечно, не когда они играют этот конкретный раунд на деньги. Какова у вас ставка для пар?

— Пятьсот гонконгских долларов.

Она присвистнула:

— За лунку?

— Нет, черт возьми, — вставил Бартлетт. — За игру.

— Даже если так, думаю, я на этот раз лучше «кибицну».

— А что это значит? — спросил Данросс.

— Буду только смотреть. А то как бы Линк не рискнул моей частью «Пар-Кон». — Её улыбка согрела обоих, и тут Данросс решил вызволить Бартлетта из западни, в которую сам же и заманил.

— Вы это здорово придумали, Кейси, — похвалил он, внимательно наблюдая за ней. — Но если подумать, то, может быть, вам и Форрестеру лучше до Тайбэя проверить Гонконг. Ведь именно здесь у нас будет самый большой рынок. А если в четверг прилетает ваш юрист, то, возможно, вы захотите поработать с ним здесь. — Сама невинность, он посмотрел прямо в глаза Бартлетту: — Если вы хотите отменить нашу поездку, пожалуйста. У вас ещё будет время съездить в Тайбэй. Но я ехать должен.

— Нет, — отказался Бартлетт. — Кейси, ты будешь прикрывать этот край. Сеймуру потребуется вся помощь, которую ты сможешь ему предоставить. На этот раз я совершу предварительный тур, а потом мы сможем съездить вместе.

Она потягивала виски, стараясь, чтобы на лице ничего не отразилось. «Значит, меня не приглашают, да?» — подумала она со вспыхнувшим раздражением.

— Вы улетаете в воскресенье?

— Да, — кивнул Данросс. Не заметив в ней особых перемен, он решил, что его хитрость сработала. — В воскресенье днем. Может быть, утром я буду штурмовать холмы, так что это самое раннее, когда я смогу.

— Штурмовать холмы? Это что, альпинизм, тайбань?

— О нет. Всего лишь гонки по пересеченной местности — на Новых Территориях. Приглашаю обоих, если вам интересно. Оттуда мы можем поехать прямо в аэропорт, — добавил он, обращаясь к Бартлетту. — Попробую получить разрешение на вылет для вашего самолёта. Попрошу об этом завтра.

— Линк, а как насчет Армстронга и полиции? — спросила Кейси. — С тебя ведь взяли обещание оставаться в Гонконге?

— Я сегодня обо всем договорился, — проинформировал Данросс. — Он отпущен под мое ручательство.

— Фантастика! — усмехнулась она. — Смотри не сбеги!

— Не сбегу.

— Значит, вы улетаете в воскресенье, тайбань? А когда обратно?

— Во вторник, к ужину.

— Во вторник, когда мы подписываем?

— Да.

— Линк, это нас не поджимает?

— Нет. Я постоянно буду на связи. По сделке мы все обговорили. Нужно лишь зафиксировать на бумаге.

— Как скажешь, Линк. Когда вы вернетесь, все будет готово к подписанию. Тайбань, если будут вопросы, мне обращаться к Эндрю?

— Да. Или к Жаку. — Данросс бросил взгляд в дальний угол. За столиком, который занимали супруги де Вилль, уже сидели другие люди. «Ничего. Все, что можно было сделать, сделано». — С Тайбэем телефонная связь хорошая, так что беспокоиться не стоит. Ну, а как насчет ужина? Вы свободны?

— Конечно, — откликнулся Бартлетт.

— Какую кухню предпочитаете?

— Как насчет китайской?

— Прошу прощения, но вам придется уточнить, — усмехнулся Данросс. — Это все равно, что сказать: «Я предпочитаю европейскую кухню», а там ведь целая гамма от итальянских до английских блюд.

— Линк, может, предоставим выбор тайбаню? — предложила Кейси и добавила: — Тайбань, должна признаться, мне нравится кисло-сладкое, яичный рулет, чоп-суи[145]и жареный рис. Дальше мои познания не простираются.

— Со мной такая же история, — согласился Бартлетт. — И пожалуйста, без змей, собак и прочей экзотики.

— Змеи хороши в определенное время года, — откликнулся Данросс. — Особенно их желчь с чаем. Столько сил придает, великолепное тонизирующее средство! А мясо молодой чау-чау, тушенное в устричном соусе, просто пальчики оближешь.

— Вы это пробовали? Вы ели собачатину? — Она была потрясена.

— Мне сказали, что это курица. И по вкусу сильно походило на курицу. Но вот чего никогда не следует делать, Кейси, это есть собачатину под виски. Говорят, из-за него кусочки мяса делаются твердыми, как железо, это доставит вам немало очень и очень неприятных ощущений…

Он шутил, поддерживая ничего не значащий светский разговор, а сам в это время смотрел, как Жак с Сюзанной садятся в такси. Душой он был вместе с ними, и с Кэти, и со всеми остальными. Ему хотелось сесть в самолёт самому, и помчаться в Европу, и благополучно доставить Аврил назад — такая милая девочка, часть его семьи…

«Как, скажите, ради Христа, жить по-человечески, управлять Благородным Домом и оставаться в здравом уме? Как помогать семье, заключать сделки и находить время на все остальное?»

«Быть тайбанем — это радость и боль», — говорил ему не однажды во сне Дирк Струан.

«Да, но что-то радости маловато.

Ты ошибаешься, а Дирк прав. Ты уж слишком серьезно ко всему относишься. А серьезных проблем всего ничего: „Пар-Кон“, бум, Кэти, бумаги АМГ, Кросс, Джон Чэнь, „Тода шиппинг“ и тот факт, что ты отверг предложение Ландо Маты, — не обязательно в этом порядке. Столько денег.

Что мне нужно от жизни? Денег? Власти? Или весь Китай?»

Он видел, что Кейси и Бартлетт наблюдают за ним.

«С тех пор как приехали эти двое, у меня одни проблемы», — подумал он и снова обратил взгляд на них. На Кейси действительно стоило посмотреть — обтягивающие брюки и облегающая блузка.

— Предоставьте выбор мне, — изрек он, решив, что сегодня настроен отведать кантонской кухни.

Раздался звонок посыльного, и они увидели дощечку с надписью: «Мисс Кей Си Шулук». Данросс подозвал юношу.

— Он отведет вас к телефону, Кейси.

— Спасибо. — Она встала. Её длинные ноги и чувственная походка притягивали взгляды, женщины ревновали и ненавидели.

— Сукин ты сын, — спокойно произнес Бартлетт.