– Придет время, и великий я все припомнит, – объявил Фридмунд.

В этот момент Лакшми, бросая на Хельга короткие взгляды, и заговорила, получив в ответ реплику рыжего.

Катайр вздыхает, вытаскивает Кнультссона из-за стола и оттаскивает в угол, обещая открыть страшную тайну. Хельг и Лакшми остаются один на один.

– Тебя Альдис послала? – устало интересуется Хельг.

– Нет. – Лакшми испуганно уставилась на курсанта. – В смысле да… то есть, конечно, нет… в смысле я сама решила… Альдис ни при чем…

Меньше всего на свете Лису хочется сейчас юлить и втираться в доверие, а еще меньше хочется выслушивать размышления о том, как он плохо поступил в пещере.

– Послушай…

– Нет, это ты послушай. – Лакшми неожиданно приближается и бесстрашно смотрит Хельгу в глаза. – Между вами возникло недопонимание. Вы разные и по-разному добиваетесь своего. Но… Но это не повод быть в ссоре. Понимаешь… Нет, тут не надо понимать. Она перед тобой ни в чем не виновата. И ты перед ней ни в чем не виноват. Вы оба должны это понять. И должны помириться, вот.

Ошарашенный Хельг переваривает услышанное.

– Дело не в этом, – издалека начинает он. – Мы разные, ты права. Но я готов сотрудничать, а вот Альдис, как мне кажется, совсем не хочет взаимодействовать.

Лакшми глядит большими черными глазами так, будто сейчас заплачет. Почему-то от вранья становится неловко. Ага, готов он сотрудничать, как же.

– Она думает, ты плохой. Но на самом деле ты хороший.

Лис теряет дар речи.

Да ладно! Наверняка ее Альдис подослала. Втереться к Хельгу в доверие и добыть нужную белобрысой информацию. Ну разве можно быть такой идиоткой?!

Лакшми улыбается, беря руку Лиса обеими ладонями, крепко сжимает. И Хельг понимает – можно.

– Турия говорит мне, что ты хороший.

«Турия – интуитивная часть атмана, субъективного «я» человека, мистическое осознание единства всего мира, – припоминает Хельг бхатское учение о душе. – В обыденном смысле – интуиция».

Лакшми он ничего не отвечает.

– Альдис… Она тоже хорошая. И вы можете быть отличной командой. Поэтому, прошу тебя, помиритесь, хорошо? Пообещай мне, пожалуйста.

Ее черные глаза совсем близко.

– Я ничего не могу обещать, – бурчит Лис.

– Но хотя бы… хотя бы попытайся.

Слишком близко.

– Попытаться могу… – обреченно бормочет Хельг.

– Вот и хорошо. – Лакшми расцветает, как весенний цветок, отпускает руку. – Спасибо тебе.

Она отбегает, но на выходе оборачивается и шепчет:

– Ты хороший. – После чего быстро уходит.

– Тили-тили… – начинает рыжий, со скабрезной ухмылочкой возвращаясь к столу. В следующий миг ластик врезается ему в лоб. Фридмунд замолкает, берет со стола тетрадку и записывает данные о происшедшем.

– Великий я никому ничего не простит, – сообщает он Хельгу. Лису плевать. Он все еще слышит странные, совершенно неожиданные слова: «Ты хороший».

– Асбьёрн, полегче. – Знакомый Хельгу «сокол» нахмурился, разглядывая съежившуюся от боли Лакшми.

– Не указывай мне, что делать с этой грязью, Ингвар. – Бледный третьекурсник, бросивший девчонку на землю, презрительно сплюнул.

– Хочу напомнить, что нам нужно лишь отобрать у «птенчиков» кулоны. Думаю, с нее уже достаточно.

– Нам, хе, сказали, что мы не ограничены в своих действиях, хе. – Тощий «сокол» довольно заухмылялся. – Можем поступать, хе, как захотим.

– Можем, Гуди. Однако следует знать меру.

– Ты излишне беспокоишься, Ингвар. – Голос у здоровяка оказался довольно низким, даже грубым. – Мы знаем меру.

– Вспоминая предыдущих, что-то не особо верится, Хьёрлейв.

– Не заметил, чтобы тот песок тебя как-то озаботил. – Асбьёрн присел, перевернул Лакшми на спину. Бхатка дернулась, сжалась. «Сокол» оскалился и отвесил ей пощечину. – Надо же, еще в сознании. Ну-ка, ну-ка, что у нас тут…

Он с силой рванул за лацканы измазанной землей куртки. Пуговицы разлетелись в стороны перепуганными воробьями, куртка распахнулась. Лакшми зарыдала. Не обращая внимания на плач южанки, Асбьёрн грубо сорвал с ее шеи кулон. На смуглой коже остался след от цепочки.

– Так, а это что такое? – заинтересовался «сокол», наклонившись ближе. Бесцеремонно расстегнув верхние пуговицы рубашки, он что-то схватил на груди «птенца» и с силой дернул. Лакшми закричала и попыталась вцепиться в руку третьекурсника, но тот быстро, почти неуловимо ударил ее в лоб согнутым указательным пальцем. Вскрикнув, девчонка обмякла, схватившись за голову и постанывая от боли.

– Это что еще такое? – Асбьёрн задумчиво повертел небольшой медальон в виде серебряного лука.

– Ве… верни… – всхлипывая, попросила Лакшми. Скривившись, «сокол» с размаху ударил бхатку по губам.

– Тебе не разрешали говорить!

– Хватит! – Ингвар решительно двинулся к Асбьёрну. Его лицо выражало крайнее недовольство происходящим. Но не сделал он и трех шагов, как дорогу ему заступил здоровяк Хьёрлейв.

– Ты всегда, хе, слишком мягок с дщерями темных богинь, хе. – Гуди, мягко ступая, шагнул к Ингвару, тоже преграждая ему путь к Асбьёрну. – Старшим это не нравится, хе. И не думай, что мы не замечали, хе, твоего высокомерия, хе! Считаешь нас хуже себя, хе? Но ты тоже набрал за эти полгода мало баллов, хе, как и мы! Тебе тоже грозит отчисление, хе, если ты не улучшишь рейтинг, хе! Старшие старались ради нас, хе, благодаря их идее с усложнением второго испытания, хе, мы сейчас на Маркланде, и все, что нам надо, хе, отобрать побольше кулонов у «птенчиков». Ты с нами в одной «валькирии», хе, и никуда тебе не деться, хе! И ты будешь делать то, что скажет Асбьёрн, хе, и не будешь мешать Асбёрну, хе. Забыл, что старшие его назначили главным, хе? Ну так я и Хьёрлейв, хе, можем тебе напомнить!

Ингвар тяжело задышал, переводя взгляд с расслабленного Хьёрлейва на напряженного Гуди.

– По… пожалуйста… – Лакшми совершенно не интересовала возникшая перепалка между третьекурсниками. Она смотрела только на руку «сокола», сжимающую ее медальон. – Отдай…

Асбьёрн скривился. Казалось, сейчас он снова ударит девчонку. Однако внезапно «сокол» улыбнулся. Очень нехорошо улыбнулся.

С такой улыбкой, наверное, Локи устраивает свои козни.

– Он, наверное, дорог для тебя, да? – почти что нежно прошептал Асбьёрн, наклонившись к Лакшми. – Память о близких, доме, вере, верно? Он нужен тебе, не так ли?

Дрожа, южанка кивнула, слабо улыбнулась разбитыми до крови губами.

– И чтобы вернуть его, ты сделаешь все что угодно, правда? – «Сокол» задумчиво коснулся рубашки бхатки, скользнул ладонью к расстегнутой части, пробежал пальцами по обнаженной коже.