Никто не питал иллюзий насчет состояния короля Карла VI. Договор в Труа давал Генриху V возможность уже теперь управлять своим будущим Французским королевством, взимать налоги, назначать чиновников. Короче говоря, Генрих V был регентом Франции. Казалось, разногласие, возникшее в 1328 г. из-за общего пренебрежения наследственными правами Изабеллы, сестры последних Капетингов, наконец удалось уладить.

Итак, король Франции и его новый наследник совместно заняли Санс, потом Монтеро и наконец Мелён, который все-таки держался четыре месяца. 1 декабря оба короля и обе королевы — мать и дочь — торжественно вступили в Париж. Горожане рукоплескали. Перед Дворцом разыграли «Страсти Господни». В соборе Парижской Богоматери прозвучал «Те Deum». Карл VI вернулся во дворец Сен-Поль. Генрих V разместился в Лувре: крепость была надежней.

Разумеется, не все были готовы принять ситуацию, когда король Франции распоряжается своей короной как обычным наследством. Многих это смутило. Такого еще не видели. Но это поколение повидало немало того, что удивило бы современников Карла V. Король, лишающий сына наследства, — неслыханный случай. Но разве все не наслышались о безумном короле, раз пятнадцать «отсутствовавшем» в собственном правительстве, короле, ставшем в зрелом возрасте игрушкой разных клик, готовых на убийство, чтобы проникнуть в Совет? Горожане, кричавшие «Рождество!» во время проезда обоих королей, просто-напросто приветствовали приход мира. Многим большего было и не надо.

Через четыре дня созвали собрание, определив его как Генеральные штаты. Карл VI заверил, что согласился на договор в Труа по свободной воле. Депутаты совещались до 10 декабря, а потом заявили, что одобряют мир. Генрих V велел составить текст клятвы баронов; каждый должен был скрепить ее своей печатью, прежде чем покинуть Париж. Ее нарушение делало бы их вероломными вассалами.

Магистры университета сочли, что пора заговорить о своих привилегиях. Их приняли неласково. Они в любом случае опоздали. Перейти теперь в другой лагерь означало изменить.

Тем не менее война продолжалась: ситуация не могла удовлетворить ни тех, ни других. Опираясь на Бургундию, Генрих V хотел править всем будущим королевством. Дофин Карл, одно время укрепив свои позиции союзом с Бретанью и твердо рассчитывая на Лангедок, по которому только что с большой пользой проехал, тоже намеревался царствовать над всем королевством своих предков. Весной 1421 г. арманьякская армия разбила англичан при Боже; в схватке был убит Кларенс. Но, пока армия дофина осаждала Шартр, армия Ланкастера заняла Дрё и Эпернон. Весной 1422 г. в руки англичан попали Мо, Компьень и Санлис. Казалось, военное счастье благоволит Карлу VI и его зятю Генриху V. Эту тенденцию прервет смерть.

31 августа 1422 г. король Англии умер в Венсенне от внутреннего кровоизлияния. На смертном одре он посоветовал брату Джону Бедфорду и всем его приближенным, которые разделят его ответственность, всегда сохранять союз с Бургундией. Более того, Генрих V пожелал, чтобы Бедфорд позволил Филиппу Доброму править от имени ребенка, который станет королем в десять месяцев, — сына от столь долгожданного брака Генриха V и Екатерины. Бедфорд внял только второй воле умирающего: пусть он возьмет на себя управление Францией, только если этого не захочет Бургундец. Бедфорд решил, что Бургундец этого не хочет.

Умирая, второй Ланкастер помудрел: прежде чем поклясться, что его последним желанием было пойти в крестовый поход, после того как он даст Франции мир, он попросил тех, кто возьмется за дела, не заключать мир с так называемым дофином, не сохранив хотя бы завоеванную им Нормандию. Эти слова изобличали его собственное отречение от французской короны. Оставаясь в последние мгновения реалистом, Генрих V косвенно признал легитимность будущего Карла VII.

Тело покойного сварили. Первая похоронная служба состоялась в Сен-Дени 16 сентября. Через два месяца тело Генриха V было в Вестминстере.

Тем временем слабел и Карл VI. Он умер 21 октября почти в бедности. Бедфорд стал регентом от имени юного Генриха VI. Регент находился в Лондоне, занимаясь похоронами брата. Несчастному Карлу VI пришлось ждать возвращения герцога Бедфорда, чтобы и его в свою очередь похоронили.

Филипп Бургундский уже принял решение: его судьба не связана ни с Лондоном, ни с Парижем. Он не тронулся с места.

Территориальное деление и политические расколы

Две Франции. Три Франции. При всей своей простоте это выражение обозначает один из самых мрачных моментов национальной истории. Раскол Франции, печальный результат договора в Труа, достаточно наглядно отражал на карте крушение капетингской структуры, которую уже во многих отношениях можно было считать национальной. Появились королевство Карла VII, королевство Генриха VI и Бургундское государство, фактически независимое.

Если внимательней присмотреться к политическим реалиям, этот раскол, который возник в результате одной гражданской войны и превратит в столетний конфликт другую гражданскую войну, прежде всего выявляет абсолютный провал политики, избранной в Труа. Три Франции — это был крах амбиций Филиппа Доброго, надеявшегося править всей Францией от имени нового ланкастерского короля. Это был конец английских надежд объединить путем личной унии Французское королевство с Английским. Двойная монархия, намеченная в Труа, могла бы существовать, только если бы Ланкастер в самом деле получил обе короны.

А ведь возможности ехать в Реймс — куда Эдуард III когда-то по крайней мере пытался пробиться — не было, и правительство английского регента вынуждено было признать, что половина королевства Франции ему пока не подчиняется. Политика Изабеллы, Филиппа Доброго и Генриха V основывалась на одном постулате: дофин Карл больше не соперник.

А получилось, что для половины Франции Карл остался королем. Королем, чья власть была спорной и оспаривалась. Но в конечном счете оспаривалась не настолько, как власть англичанина. Выживая в статусе принца, лишенного наследства, Карл VII спасал французскую монархию в тот самый момент, когда она пала так низко, как никогда. Участники переговоров в Труа не предвидели появления буржского короля.

На карте в большом масштабе ситуация выглядела просто. Генрих VI владел землями из старинного наследия Плантагенетов — в Нормандии, скорей на севере Мена, и, разумеется, территориями, оставшимися у него от Гиени. В силу договора ему принадлежали «завоеванные края» — Парижский регион и Шартрская область, Шампань и Бри и, конечно. Кале, ставший английским городом с 1347 г. Он располагал также оммажем герцога Бретонского, но герцог Иоанн V умел балансировать между враждебными сторонами, сохраняя тем самым квазинезависимость. Добавим французские земли молодого Бургундского государства — герцогство Бургундию, графства Фландрию и Артуа, Ретель и Невер, Макон и Шароле; но англичанин был слишком многим обязан герцогу Бургундскому, чтобы говорить с бургундцами как повелитель. Уравновешенное за счет имперских княжеств — графств Бургундии, Намюра, Эно, Толландии и Зеландии, а также части Фландрии, — государство Филиппа Доброго легко выскальзывало из-под политического влияния короля Франции, тем более если этот король был англичанином, обязанным герцогу Бургундскому еще нетвердо сидящей короной. Кроме того, Филипп Добрый временно наложил руку на две провинции — Шампань и Пикардию, не имея на них иного права, кроме права требовать очень дорогой платы за союз. Он управлял ими от имени несовершеннолетнего короля. В конечном счете он владел ими.